— Вы хотели поговорить со мной о той женщине, — сказала Глориана. Хотя ей это стоило огромных усилий, голос ее не дрогнул, и внешне она оставалась абсолютно спокойной. Во всяком случае она надеялась на это.
Руки Дэйна скользнули по ее плечам. И вновь Глориана поразилась той нежности, с которой эти сильные руки, руки воина, коснулись ее сейчас. Дэйн тихо вздохнул.
— Вдали отсюда объяснение казалось таким простым и легким, — вымолвил наконец он.
Глориана чувствовала, что не стоит сейчас перебивать его. Она смотрела на него молча, но глаза ее выдавали все тайные желания плоти. Его нежность больно поразила Глориану, всколыхнула в ней чувства, которых она и страшилась и ждала одновременно. Она понимала, что с каждой минутой ей все труднее и труднее отказаться от борьбы за своего мужа.
Они сидели на резной скамье, украшенной изображениями единорогов, прекрасных дев, взял ее руку в свою, цветов и птиц. Дэйн переплетя их пальцы.
— Я привез Мариетту из Франции, — с большим трудом сказал Дэйн, — чтобы жениться на ней.
У Глорианы перехватило дыхание. Похоже, Дэйн не собирался обманывать ее, а выложил все начистоту. Она поняла, что не в силах больше сдерживаться.
— Но вы мой супруг, — прошептала она, потрясенная.
Дэйн опустил глаза, но потом пересилил себя и вновь взглянул на нее.
— Глориана, — начал он, пытаясь смягчить свой хриплый голое, — наш брак заключался не по любви, он был не больше чем контрактом.
Она моргнула. Это было что-то новое: брак по любви. Если чувства вспыхивали до брака, это считалось счастливой случайностью. Но так бывало редко. Нет, чувства росли медленно, день за днем, когда люди начинали жить вместе и учились любить и ценить друг друга. Но Глориане было отказано в этом счастье, и она едва не разрыдалась при мысли о подобной несправедливости.
— Мой отец, — сказала она холодно, расправляя юбки своего пышного платья, — считал вас человеком чести и долга, который держит свое слово.
Дэйн поморщился, показывая, что колкость Глорианы попала в цель, а потом улыбнулся.
— Прекрасная Глориана, неужели вы хотите мужа, который желает другую?
Глориана вырвала у него свою руку и резко встала. Капюшон плаща откинулся, открывая ее прекрасные волосы, но она даже не потрудилась водворить его на место.
— Нет, — тихо и с яростью молвила она, и слова ее эхом отдались в огромной комнате. — Нет, не хочу. — Глориана повернулась к нему спиной, чтобы хоть отчасти скрыть свои страдания, но почувствовала, что он подошел к ней.
— Не так уж все и плохо, — ласково заверил ее Дэйн. — В Англии много женских монастырей. В любом из них такая одухотворенная девушка, как ты сможет прекрасно провести свои дни…
Глориана резко повернулась к нему.
— Монастырь? — неверяще переспросила она. — Вы что, надеетесь упрятать меня в монастырь, будто я сумасшедшая, как Элейна, или прелюбодейка?
Дэйн скрестил руки на груди. В конце концов он воин, напомнила себе Глориана, его стихия отнюдь не мир, но война. В его холодных голубых глазах зажглись гневные искорки.
— Ты так возмущена, словно тебя сажают в клетку. Монастырь не такое уж плохое место. Мариетта сама выросла и получила воспитание в одном из…
— Так пусть она и убирается туда, пусть сидит там и прядет, вышивает и молится! На здоровье! А я — ни за что!
— Хоть ты в действительности и не жена мне, но все «же я несу за тебя ответственность. И я позабочусь о тебе, хочешь ты этого или нет!
Глориана зло рассмеялась, всплеснув руками.
— Ах, я ваша забота, да? Ну уж нет! Я — женщина из плоти и крови, я хочу жить и дышать вольным воздухом. И вам не удастся запереть меня в монастыре в угоду вашей совести, если только она у вас осталась! У меня есть золото, дом и здесь, и в Лондоне. Я прекрасно могу сама позаботиться о себе!
Дэйн на мгновение прикрыл глаза, пытаясь взять себя в руки. В глубине души Глориана любила Дэйна, но сейчас она была так возмущена, что призывала ему на голову все известные ей проклятья.
— Ты не будешь жить одна. — Когда он наконец заговорил, в голосе его были слышны угрожающие нотки.
— А я и не собираюсь жить одна, — упрямо ответила Глориана. — У меня есть слуги, которые будут заботиться обо мне.
— Это совсем другое, — осторожно ответил Дэйн. — Женщину нельзя оставлять одну, без присмотра…
Глориана пробормотала какое-то непонятное ругательство. Должно быть, она слышала его в том, другом мире, о котором ей запрещено было вспоминать и говорить…
— А вдовы? — нашлась она. — Они предоставлены сами себе и прекрасно справляются, и не только в Англии, но и во всем мире.
— Но ты не вдова.
— Молю, не пытайтесь причинить мне лишних страданий, напоминая мне об этом, сэр, — нарочито вежливо ответила Глориана, сделав реверанс. — Вместо вдовства я буду носить клеймо шлюхи, отвергнутой благодетелем, которого терзают угрызения совести. Меня запрут в монастырь. Так ленивый слуга запихивает под ковер носком туфли дохлую мышь, чтобы она не портила вид комнаты.
Даже в полутемной комнате Глориана увидела, как Дэйн побледнел, потом густо покраснел. — Тебя назовут шлюхой, — прошипел он, — если только ты будешь вести себя так глупо и непристойно, как задумала. К счастью, я избавлю тебя от этой ошибки и сам позабочусь о тебе! — Дэйн был так распален, что казалось, у него изо рта вырвется сейчас огонь и испепелит Глориану.
Разговор для нее был окончен. Оставив упавший плащ валяться на полу у ног Дэйна, Глориана повернулась и, прошуршав по свежим тростниковым циновкам, вышла из комнаты. На пороге она остановилась и повернулась к мужу.