— Деус Волт![6] — провозгласили рыцари авангарда.
— Аллах Акбар! — дружно грянули идущие в атаку сарацины.
Кавалерийский вал катился на черные германские кресты, выбивая подкованными копытами пыль из иссохшей земли. Немцы не отвечали и не двигались. Немцы выжидали. Немцы подпускали противника ближе.
И еще ближе.
И еще…
Певучие стрелы и короткие арбалетные болты взвились в небо и тысячежальной тучей обрушились на выползших далеко вперед стальных монстров. И — ничего. Стрелы ломались, болты отскакивали от танковой брони.
Это, однако, не остановило атакующих. Луки и арбалеты были заброшены в наспинные саадаки и седельные чехлы. Опустились тяжелые копья и поднялись щиты. Сверкнули на солнце обнаженные клинки — прямые и кривые. Громче, яростнее и отчаяннее грянули боевые кличи.
— …е-ан!
— … и-де!
— … олт!
— … ар!
А потом…
— Фоейр!
… потом криков слышно не стало. И рогов, и труб, и барабанов. Только заглушающие все и вся громовые раскаты покатились по высохшей равнине. И устремились далеко за ее пределы.
Танковые пушки, пулеметы, «шмайсеры», карабины снайперов и минометы, установленные в кузовах грузовиков и полугусеничных тягачей, встретили атакующих оглушительными залпами по всему фронту. Разрывы мин и снарядов, свист пуль и осколков. И вопли умирающих. И ржание перепуганных, сбрасывающих всадников коней. И разлетающиеся куски человеческих тел, и рваная сбруя, и разбитые щиты, и искромсанные доспехи. И кровь… И кровь… Много крови… Людей и лошадей выкашивало десятками, сотнями.
Разношерстный авангард полег сразу, сбитый первыми порывами огненного смерча. Но кавалерийская лавина, следовавшая за ним, не останавливалась. Лавина уже взяла разгон. И рыцари, и сарацины были наслышаны о могуществе немецких колдунов и знали, на что идут. А потому упрямо шли дальше. Мчались, неслись.
С именем Христа и Аллаха на устах задние ряды пролетали по трупам передних. И натыкались на новые залпы. И тоже разбивались о стену огня и свистящего металла, так и не добравшись до врага.
А вокруг плевалась сухими комьями, выла и ревела вздыбленная земля. Выл и ревел горячий воздух, пахнувший вдруг отвратительным смрадом с отчетливым серным душком. И в конце концов взвыли и взревели сами небеса.
Две огромные птицы — все с теми же черными крестами на неподвижных крыльях — обрушились из-под облаков на головы атакующих. Звено «Мессершмиттов» стремительными демонами ада проносилось над смешанным, утратившим порядок и напор рыцарско-сарацинским войском. Смертоносный град сыпался сверху, не зная пощады…
Осколочным снарядом разнесло в клочья эмира Дамаска Илмуддина[7] и его телохранителей. Взрывной волной сбросило с перебитого конского крупа благородного Жана д'Ибелена, сына Бальана II и Марии Иерусалимской[8], который возглавлял передовые отряды наступавших. Пропали из виду три золотых льва на красном поле — герб магистра Сицилии, Калабрии и Великого магистра ордена Храма Армана де Перигора[9] Где-то под окровавленными трупами сгинул еще один красно-золотистый геральдический знак — три желтые крепостцы на червленом фоне, составлявшие древний герб магистра братства Святого Иоанна Иерусалимского Гийома де Шатонефа[10]. Пали зеленые знамена сарацинских шейхов и сеидов, пали сшитые из двух полос — белой и черной — штандарты тамплиерских магистров, маршалов, сенешалей и командоров. Пали красные с белыми крестами стяги иоаннитов.
И только тогда началось наступление крестов черных. Взревели и рванули вперед танки. Вслед за ними сдвинулась с места тевтонская «свинья». С шага — в рысь. С рыси — в тяжелый галоп…
— Готт мит у-у-унс![11] — вскричали из-под глухих ведрообразных шлемов братья ордена Святой Марии.
Эсэсовцы наступали безмолвно. За них говорило оружие. И шума оно производило куда больше, чем воинственные возгласы союзников.
Ситуация на поле боя изменилась. Нападавшие больше не нападали. Расстрелянные, рассеянные, сломленные, лишенные знамен и военачальников, они наконец в полной мере осознали тщетность бессмысленной атаки. И отходили, отступали, бежали… Лишь немногие еще пытались сопротивляться. Отдельные разрозненные группки, сохранившие подобие боевого строя, смыкали ряды. Всадники спешивались, не надеясь более на взбесившихся израненных лошадей. Вставали плечо к плечу, щит к щиту. Тамплиеры, иоанниты, сарацины, рыцари-одиночки, предпочитавшие смерть в бою позорному бегству…
7
О реальном эмире Илмуддине Санжаре известно, что гораздо позже описываемых событий он выступал против султана Бейбарса.
8
Согласно некоторым источникам, настоящий Жан I д'Ибелен скончался в собственной постели в 1236 году.
9
На самом деле Арман де Перигор погиб в битве с мусульманами при Газе (Ла-Форби) 17 октября 1244 г. По другой версии Великий магистр тамплиеров попал в плен, но сарацины отказались освободить его за выкуп.
10
Реальный Гийом де Шатонеф являлся магистром ордена иоаннитов-госпитальеров в период с 1242–1258 гг.