— Возле балвохвальских развалин такого добра много набросано, — как сквозь вату, доносился до Бурцева голос Дмитрия. — Невидимые стрелы летали там, Василь. Я осмотрел тела погибших и...
Он не слушал своего сотника.
Бум! Бум! Бум! — громыхало в груди. Бред! Бред! Бред! — билось в мозгу. Ну не может этого быть! Никак не может! Цайткоманда СС уничтожена два года назад. Вся уничтожена. Единственный уцелевший эсэсовец — кульмский сержант-шарфюрер — должен был либо сойти с ума на проклятой мельнице, либо сдохнуть на тевтонской виселице.
Что ж, выходит, иногда, мля, они возвращаются! Выходит, что-то он все же упустил. Выходит, достал не всех хронодиверсантов фон Берберга. А вдруг это новая цайтдиверсия? Новая цайткоманда? Не-воз-мож-но! Невозможно такое! Без малой башни перехода, без заклинания-якоря... Или все же возможно? Вопросы, вопросы... Одни лишь вопросы — и ни единого ответа. Сам виноват, успокоился, блин, за два года, оброс жирком на княжьих харчах, потерял нюх на опасность. Кретин! Хватать нужно было сразу подозрительного монаха и устраивать допрос с пристрастием, а не приглашать в свой дом, не оставлять наедине с Аделаидой.
Глава 15
— Василь, мертвых надо бы отвезти в Псков да схоронить. — Дмитрий тронул его за плечо. — А то давно уж они там лежат.
— Давно? — Бурцев удивленно глянул на сотника.
— Сутки, а то и поболее.
Ясно... Все становилось ясно, как божий день. Бенедикт не пробивался сегодня с боем к башне ариев. Он явился из нее. Вышел раньше, как выходили из донжона Взгужевежи штурмовики фон Берберга. Вышел, ударил в спину Мишиным ратникам, перебил охрану. После — осмотрелся, обнюхался и лишь тогда отправился в Псков. Дальше — все просто: Аделаиду в охапку — и бегом обратно к магической платц-башне. Примчался, пробормотал заклинание перехода — и ищи-свищи теперь ветра в поле.
— Там, у башни никого нет? Живых, я имею в виду?
— Мы никого не видели, Василь. Да и не смотрели особо. Откуда там живые? Нашли вот трупы да кусочки от невидимых стрел — и сразу к тебе.
Конечно. Никого в древних развалинах и не будет! Бенедикт — не дурак дожидаться погони. Бенедикт вообще не дурак. Дурак не смог бы невесть где раздобыть крест Болеслава Стыдливого и провести Аделаиду вокруг пальца. Впрочем, крест — это уже не важно. Важно — куда святой отец направился по незримым тропам арийских магов? Куда увел Аделаиду?
Ушли! Ушли! Ушли! — пульсировало в мозгу. Безвозвратно ушли...
Или не безвозвратно?
Васек, возьми себя в руки! До полнолуния еще далеко, и будь даже у Бенедикта малая шлюссель-башня, ему не переправить Аделаиду в будущее. А магического ключа-башенки у Бенедикта нет. Не может быть! Все магические ключи уничтожены. Заклинание-якорь? Тоже сомнительно... Ставить «якорь» в двадцатом столетии должен переправленный туда человек из тринадцатого. Слишком сложно... И опять-таки, без шлюссель-башни тут не обойтись.
Но тогда... Тогда, выходит, обратного цайтпрыжка не было! Была телепортация. Перемещение в пространстве, но не во времени!
А раз так... Бурцев вдохнул глубоко и сильно. Раз так, то он отыщет Агделайду Краковскую хоть на краю света...
— Сыма Цзян, ты еще помнишь арийские заклинания?
— Моя ихняя никогда не забывайся!
— Хорошо! Сможешь провести нас через арийскую башню дорогой Бенедикта?
Сейчас не до запретов князя Александра! Сейчас только древняя балвохвальская магия позволит им настигнуть беглецов. Последнее перемещение от башни к башне в пределах одних временных границ оставляет четкий след, которым можно воспользоваться, — это Бурцев прекрасно усвоил еще в Дерпте. А мудрец из Поднебесной Сыма Цзян знал, как идти по магическим межбашенным следам.
— Пройти туда, куда прошла монаха и твой жена, можна, — закивал китаец, — но только если в башня не выставляйся колдовская защита.
Точно! Бурцев скрежетнул зубами. Он совсем забыл! Если Бенедикту известно, как блокировать магический портал, — защита наверняка стоит. Ладно, проверить это можно только одним способом.
— Дмитрий! Гонца в Псков, — приказал Бурцев. — Доложить обо всем Гавриле. Пусть усилят караулы, пусть известят князя Александра. И... на нас пусть пока не рассчитывают. Мы ищем Аделаиду. Все.
Гонец ускакал через полминуты. Что ж, можно считать, долг воеводы исполнен, псковский гарнизон предупрежден. Пора...
— За мной! — рявкнул Бурцев.
И всадил шпоры в конские бока.
Снова мчали по лесу — пригнувшись, во весь опор, не жалея лошадей и собственных глаз. Ветви хлестали по шеломам и кольчугам. Упругие мохнатые хвойные лапы норовили сбросить с седла. Высокий кустарник цеплялся за ноги всадников и конские попоны. А копыта взметали грязь и первую опавшую листву едва ли не до самых верхушек сосен-великанов. Зато к древним развалинам поспели меньше чем за четверть часа.
Первыми на открытую поляну влетел воевода со знаменосным отрядом из шести человек. Ворвались тесной гурьбой, натянули поводья, оглядываясь, дожидаясь остальных.
Тишина. Заповедная затаенная тишь заброшенного колдовского места...
Огромные, замшелые, обросшие чахлым кустарником и неказистыми кривыми елочками глыбы громоздились на обширной лесной проплешине. В центре — гигантский круг-мегалит. То самое, пропитанное арийской магией основание башни. Вокруг — бесформенное каменное месиво. А под камнями — тела в боевых бронях. Десять дружинников. Одиннадцатый — Миша. Узнать бойцов сейчас можно было лишь по доспехам: лица и не защищенные железом части тела уже погрызены зверьем. Кое-где под металлом белеет голая кость.
Судя по пробитым кольчугам, щитам и шеломам, в каждого дружинника вошло по нескольку пуль. Больше всего досталось Мише — его буквально изрешетили автоматными очередями.
Можно вообразить, какая тут была пальба. Развалины арийской башни извергли целый отряд, и отряд немалый. В грязи под копытами поблескивали щедрые россыпи гильз. Ну словно специально напоказ вывалены. Как приманка. Напоказ?! Приманка?! Додумать тревожную мысль Бурцев не успел. Обманчивая тишина взорвалась. Да как! Грохотом по ушам. Знакомым лаем ручного «MG-42» и стрекотом «шмайсеров». Пулемет ударил с открытого пригорка — справа. Автоматчики били из леса — слева. И из-за разбросанных глыб тоже били...
Отставшая дружина Бурцева попала под прицельный перекрестный огонь. Стрелки из засады грамотно отсекали от командного авангарда отряд сопровождения. Отсекали и безжалостно уничтожали.
Длилось это недолго. Старая гвардия полегла в считаные секунды. Все четыре десятка. С лошадьми. Полудюжина уцелевших под знаменем и бунчуком всадников во главе с псковским воеводой вертелась на месте, пытаясь сладить с перепуганными конями. Отступать назад — по трупам и пристрелянной тропе — теперь поздно, неразумно... Оставалось одно — прорываться вперед, к развалинам арийской башни. Развалины звали, манили и...
— За камни! — приказал Бурцев.
Нагромождение циклопических плит было здесь единственным надежным укрытием. И единственным шансом на спасение. Или хотя бы на отсрочку неминуемой гибели.
Они погнали. Они рвались меж двух огней — пулеметным и автоматным. Но и их тесную группку уже поймали в прицелы. Пули взметнули фонтанчики грязи под копытами. Выщербили замшелые глыбы. Рухнул на полном скаку конь Освальда. Покатился через голову раненого жеребца Збыслав. Ловко спрыгнул с падающей лошади Бурангул.
«Понизу бьют — по коням, — догадался Бурцев. — Живьем хотят взять!» Правильно догадался: и под ним седло вдруг нырнуло вниз. Земля же, наоборот, поднялась, встала на дыбы, ударила с маху. А рядом уже падали с подстреленных лошадей дядька Адам и Сыма Цзян.