— Так ты тоже едешь с нами? — воскликнул Тик. Он спешил использовать благоприятный момент и вырвать у Лучии ясный ответ.
— Вас троих вполне достаточно. Только не теряйте времени зря. Если увидите, что все это выдумки, не позволяйте «пленнице в белом» слишком долго дурачить вас. Возвращайтесь поскорее. А если что узнаете, сообщите любыми возможными средствами.
Тику не очень-то понравился повелительный тон девушки, но он промолчал: как бы чего доброго не придумала еще какой-нибудь теории! Он спросил:
— А как быть с человеком, который принес сверток?
— Я почти уверена, что его и искать не придется, наверняка он живет в этом селе.
— Значит, ты по-прежнему уверена, что это… — Дан так и не договорил, сраженный яростным взглядом Тика.
— Во всяком случае, мы обязаны убедиться, правда ли это или нет, — подчеркнула снова Лучия.
— Ну и отлично, — заговорил Урсу, который до сих пор помалкивал. — Отправляемся завтра на рассвете. Как только разведаем что-нибудь, дадим вам знать.
Тик вздохнул с облегчением. Теперь он уже был уверен, что поиски в самом деле начинаются. Осталось только решить — брать с собой песика Цомби или нет. Впрочем…
— Теперь уж не придется ехать с пустыми руками, — заметил он внезапно.
— Это почему? — удивился Дан.
— А как же мы осмотрим развалины? Ощупаем голыми руками?
Урсу успокоил его:
— Много ли нам потребуется! Две маленькие лопаты. Короткое кайло. Топор. Веревка. Несколько кольев, хотя колья можно изготовить на месте. А уж раз придется жить среди развалин, нужна палатка. И продукты.
— И медицинский пакет, — напомнила Лучия.
— И походная одежда, — добавил Урсу. — Не знаю, нужны ли горные ботинки, хотя в кедах не очень-то удобно лазать по руинам.
— И фонари! — весело вскричал малышка Тик в предвкушении необыкновенных приключений.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Рано утром на полустанке Брынчень с поезда сошли четыре пассажира — трое чирешаров и девушка лет восемнадцати с иссиня-черными косами до пояса. От станции вели две дороги — одна прямо в село, другая углублялась в лес. Девушка обвела веселым любопытным взглядом юных рыцарей и стремительной походкой направилась по дороге в деревню. Чирешары пошли другой дорогой. Но, к удивлению своему, на опушке леса они снова увидели девушку: она стояла и ждала их.
— Что же вы не сказали, что идете лесом? Мы бы вместе пошли.
— А ты тоже в Вултурешть? — спросил Дан.
— Тоже. Я вижу, и вы туда. Только раньше я вас что-то не встречала. Уж не впервые ли у нас?
Они зашагали по широкому проселку, рассекавшему лес на две части.
— А мы действительно здесь впервые, — заметил Урсу.
— Зачем же вам тогда такая прорва вещей? Уж не развалины ли вас прельщают? Поди, четвертый год как никто туда не ходит.
— Отчего же? — притворно удивился Дан. — Нельзя, что ли?
— Отчего нельзя? Можно. Да что там теперь увидишь! Ведь все, что не тронули здешние, потом разворотили ученые. Не знаю, чего им надо было, — роются и молчат, будто немые. Поговаривают, что они ищут какие-то кости, да чего только не наплетут…
— А нашли там кости?
— Вроде бы нашли. Только давно это было. В ту пору наши деревенские возили оттуда камни и кирпичи и строили себе хаты.
— Как так? — удивился Тик. — Растащили развалины?
— Все дома нашего села из того самого камня. Да и на что он еще годен? А наши селяне люди хозяйственные, домовитые. И то удивительно, что вы не слышали о нашем селе. Злые языки даже поговорку придумали про жителей Вултурешть: «Сливу, так и быть, бери, только косточку верни…» Но это так, одно зубоскальство.
— Я вижу, у вас тут немало занятного, — попытался пошутить Дан.
— А то как же! — продолжала девчонка, ее звали Катриной. — В ту же пору пошел слух, что иным горожанам очень нужны старинные вещи — горшки, черепица, мечи и всякая всячина. Лишь бы стариной отдавало. Мол, за это получить можно немалые деньги. Тут-то и принялись наши хозяева рыскать по дому, доставать всякую рухлядь, придавать ей вид лежалый, подержанный — то ржавчиной ее покроют, то нацарапают на ней что-то. Мама говорила, что все горшки в хозяйстве стали такие, будто от старого Ноя достались, а прадед наш так обработал свои доспехи времен турецкой войны, словно сам царь Дацебал дакийский оставил ему их. Другие и не такое откалывали. Отдерут, бывало, черепицу с крыш, подержат в горячей смоле, намалюют на ней разные знаки — кому что придет в голову — и пошла тут торговля… — Говорят, много тогда заработали, кучу вещей продали; особенно гонялись за ними какие-то поджарые горожаночки. А один наш умник перестарался: взял да и написал на просмоленных черепицах три имени: «Дацебал, Траян и Мэрару». Поначалу горожанки заверещали от радости. Потом задумались, — мамка моя своими глазами видела, — откуда еще этот Мэрару взялся? И имя-то они как-то по-своему перековеркали. А тот умник возьми да и ляпни: «Должно быть, предок попа Мэрару, что служит в верхнем скиту». Бедные женщины чуть в обморок не брякнулись. И давай кричать: «Грабители! Обманщики!» Но и здешние не дураки. Дескать, купили — и дело с концами. Разве кто говорил вам, что вещи от прадеда Ноя? Сами же к нам пожаловали, из рук все вырывать стали, так нечего, значит, и грабителями обзывать, проваливайте-ка подобру-поздорову… Так и уехали дамочки не солоно хлебавши.