— А может, его и вовсе не было.
— Луна взошла. Смотри, как синё стало кругом. — Здись показал на отверстие в своде, прикрытое голубым небесным платком и несколькими словно вышитыми на нём звёздами.
Ребята глядят вверх, и вдруг сразу делается как-то свободнее, просторнее…
Раздвигаются в стороны стены хлебной печи, свод выгибает свою спину. Видно, настоящая сказка не может обойтись без Луны и звёзд…
— Может, его нужно вызывать заклинаниями? — предлагает Кристя. — Как это он говорил?.. Как На Носе, Когель-Могель.
В дальнем углу, под трубою, что-то шевельнулось, зевнуло, и ребята услышали знакомый голос:
— Кто это там передразнивает меня? Хакодосе, Омогель… А, это ваши светлости?.. Бью челом… Бью челом… Простите меня, что разоспался. Через минутку буду готов… — Твардовский встал, хлопнул в ладоши и крикнул: — Эй вы, черти-прислужники, быстро сюда!
В трубе засвистело, вокруг чернокнижника замелькали мохнатые тени, окружили его мерцающим неровным кольцом.
— Гей, черти! — покрикивал на них Твардовский. — Чистить, гладить, блеск наводить… Плесните мне воды на лоб, чтобы окончательно очухаться… Дайте мне гарнец водки, да покрепче.
— Поглядите, — шепнула Кристя. — Он моется без мыла и зубы даже не чистит.
— Грязнуля и пьянчужка, — подтвердила Данка. — Только что встал и сразу пьёт водку.
— Это он перед ночной сменой подкрепляется. Хочет опохмелиться, — пояснил Здись. — Как рабочие на лесопилке… Только лучше было бы, если бы он закусил, а то уж очень быстро назюзюкается.
— Прошу вас, — Данка протянула Твардовскому завёрнутый в бумагу пакет. — Здесь вот колбаса, на закуску.
Слова Твардовского, однако, заглушили черти, которые начали кого-то ловить на своём хозяине и маленькими молоточками разбивать на серебряных наковальнях. Ребята смотрели на это с удивлением.
Наконец Данка не выдержала и, сложив ладошки трубочкой перед ртом, крикнула, стараясь перекричать неумолчный грохот:
— Что они толкут?
— Блошек, — ответил чернокнижник.
— У вас есть блохи?!
— Нет. Были. В прежние времена даже у королей были блохи. А мои вымерзли на Луне.
— Так зачем же они бьют? Надо ДДТ посыпать, это порошок такой…
— Они бьют затем, чтобы традиция в народе не угасла. Так делали отцы наши, и так нам следует делать…
— Пан Твардовский! — крикнул Здись. — Если из-за этих дурацких традиций мы так долго будем выбираться, то у нас кто-нибудь Клад из-под носа утянет.
— Черти, пошли вон!
Чернокнижник топнул ногой, и сразу всё утихло, успокоилось.
— Ты прав, — сказал он. — Сейчас я погляжу на Луну, и тогда мы будем знать, сколько времени осталось до полуночи.
— Два часа и сорок две минуты, — быстро подсчитала Данка, посмотрев на свои часы.
Твардовский удивился, склонил голову над зеленовато светящимся циферблатом, долго наблюдал за секундной стрелкой и, выпрямившись, наконец сказал:
— Прекрасная и разумная машина. В мои времена ни милостью божею царствующий Сигизмунд-Август, ни епископы, ни магнаты такой не имели. А какие они маленькие, плоские, и на руке так удобно их носить!..
— Прошу вас, — Здись потянул Твардовского за рукав. — Время летит, а на Могиле часто разбивают свой лагерь байдарочники. И они могут выкопать Клад, оставив нас с носом. Я сам видел два шатра…
— А воинственное это племя? Из татар оно или из казаков?
— Разные люди — из Варшавы, из Кракова, из Вроцлава..
— Грабят? Палят?
— Палить-то палят, а вот чтобы грабили — этого нет. Бывает, правда, что корову на пастбище выдоят или картофель подкопают…
— И много они деревень спалили?
— Деревень?!. Они только папиросы палят да костры жгут… Однако пошли же, наконец. Время дорого…
— До петухов ещё далеко…
— Какое мне дело до петухов? Я должен успеть вернуться, пока отец не приехал с сеном. А то иначе угостит ремнём.
— Разумеется. Дело серьёзное, — буркнул Твардовский. — В таком случае сейчас начинаем.
— Пошли. Лодка стоит на берегу.
— Минутку, ваши светлости. Сперва подпишем одну бумажечку. Одно обязательство, цирограф…
— Цирограф? Не понимаю…
— Цирограф — это соглашение, договор, — негромко пояснила Данка. — Помнишь, он рассказывал, как его отец подписал такую штуку… Лучше ничего не подписывать. Прошу вас, пан Твардовский… Мы не хотим подписывать.
Было, однако, уже слишком поздно. Голос Данки утонул в шуме, скрежете и свисте.
Через трубу, один за другим, вваливались рогатые черти. Из толстых сумок они вынули надувные конторки. Расселись за ними рядами, всюду разложили бумаги. Каждый держал в высоко поднятом хвосте адскую печать и слегка покачивал ею из стороны в сторону. Выпученными глазами черти глядели на ребят.