Выбрать главу

— Ну, так. Однако что это значит?..

— Очень просто, — вмешалась мама Дануси и, как это часто делают и маленькие девочки и совсем взрослые девушки, прочитала каждое слово с конца, то есть наоборот: — НОЧЮ ИДИ НА БЕРИГ… Удивляюсь, однако: вместо того чтобы писать что-либо, имеющее хоть какой-нибудь смысл, ты выстукиваешь на машинке этакие загадки. После «ч» нет мягкого знака, а кроме того, пишется «берег», а не «бериг», о чём должны бы знать даже такие, как ты, литераторы…

— Да, да, — согласился я. — Но сороки могут и не знать этого…

— Кто же из нас в таком случае сорока? — возмутились обе мамы.

— Я! Клянусь, что сорока — это я! — воскликнул я, поражённый странным предчувствием. — Прошу прощения, я побегу скорее… Уберу эти злополучные паруса, а то и в самом деле ветер усиливается…

Не знаю, что сказали мне в ответ, потому что, произнося последние слова, я был уже у выхода, а ещё через минуту рысью мчался к своему дому.

Метров через сто я остановился и при лунном свете прочёл ещё раз зажатую в кулаке записку:

НОЧЮ ИДИ НА БЕРИГ.

А я ещё называл её в мыслях «глупой Сорокой»! Да была ли когда-нибудь на свете птица, умеющая писать на машинке?

То, что она сделала пару ошибок, — ерунда, пустяк. Сколько людей, да к тому же совершенно взрослых, пишут некоторые слова без мягкого знака, например «туш», хотя у них мысли нет о торжественном туше, который исполняет оркестр.

Я мчался по лесной дороге со всех ног, непрерывно думая о том, что же хотела сказать Сорока своим посланием, какую сообщить весть. Что ждёт меня на берегу? Какой-нибудь приятный сюрприз? Или, может быть, Сорока предупреждала об опасности?

Не буду описывать вам всех подробностей моего бега через тёмный, хмурый лес. Мой слух улавливал усиливающийся свист ветра и грохот громовых раскатов, предвестников надвигающейся бури. Потом мои глаза начали слепить молнии. Когда, совсем задыхаясь, я добежал до берега, по озеру уже вовсю гуляли волны со вспененными гребнями. Меня не удивило, что яхты нет на месте: я уже был готов к этому. Волновало другое: унёс ли яхту в озеро ветер или её кто-то украл? Я нашёл остаток перерезанной чем-то острым буксирной верёвки — значит, Сорока предостерегала меня от нападения воров и похищения яхты. Как же я пренебрёг мудрым предостережением, забыл о нём на целый день, вспомнил о Сороке лишь вечером на танцах?!!

Долго стоял я в раздумье, рассматривая при свете молний бушующее озеро. Оно, казалось, было совершенно пустынным, хотя порою моему воображению рисовались десятки парусов, возвышающихся над водой.

— Э-эй! — услышал я близкий окрик.

— Я тут! — немедленно прокричал я в ответ. Ко мне подбежал отец Андрейки.

— Лодку украли! — показал я ему рукой на пустую бухточку, где всегда стояла наша яхта.

Он схватил меня за плечи и, пересиливая громовые раскаты и свист ветра, прокричал:

— Детей нет дома!.. Андрейки, Данки, Кристи и Здися. Видно, все они отправились в путешествие на яхте!..

Тучи выдавили из себя первые капли дождя, и те зашелестели по листве ольх, потекли по моему лицу. Беспомощно глядел я на взбудораженное озеро, то выплывающее из мрака, то вновь исчезающее в чернильной темени ночи.

* * *

Поиски надо было отложить до рассвета.

Бывают ночи короткие и бывают длинные. Эта ночь, несмотря на то, что она была июльская, оказалась самой длинной, какую только можно себе представить, и самой трудной; переносить её было так же тяжело, как зубную боль.

Из лесной сторожки позвонили в милицию и сообщили о случившемся, там обещали нам помощь.

Перед рассветом ветер утих так же неожиданно, как и начался. С первыми лучами солнца мы с отцом Андрейки отправились на поиски. Плывя на байдарке в ту сторону озера, куда ветер мог отнести яхту, мы внимательно осматривали берега. Они были пусты… А может, скорее следовало бы осмотреть не берега, а дно озера?..

Недалеко от острова Могила нас обогнала серая моторная лодка с голубой буквой «М» — «Милиция» — на борту. Милиционеры дружески помахали нам руками и, не мешкая, помчались дальше. Восходящее солнце окрашивало пену волн, бегущих за моторкой, в розовый цвет. Шум лодки отдалился, но долго ещё слышали мы его тихое ворчание…

Бежало время, жара усиливалась, и таяли наши надежды. Никаких следов ни «Сарданапала», ни тех, кого мы искали. Всё чаще начинала тревожить меня мысль о том, что я вынужден буду сообщить трём матерям: «Не нашли». Однако в те минуты ни один из нас не произносил ни слова, оба усиленно работали вёслами. Лишь после того, как вдали снова послышалось ворчание милицейской моторки, мы вытащили вёсла из воды и положили их вдоль бортов.