Старая Сорока перелетает с забора на вишню, туда, где листва погуще, садится поудобнее у самого ствола и дремлет.
Солнечный багрянец на горизонте бледнеет, на землю опускаются сумерки, однако это даже и лучше, потому что всё теперь кажется настоящим — и песчаное море, и пароход, и шоссе из камешков.
Кто-то пищит.
— Это негритёнок? — спрашивает Кристя.
— Нет, это моя сестрёнка, — поясняет Андрей.
Данка идёт успокоить малышку. В комнате совсем уже темно. Она склоняется над коляской, чтобы рассмотреть лицо ребёнка, и говорит:
— Не плачь. Все ушли. Мы одни тут только и остались.
Сестрёнке Андрея нет ещё и года, однако, кажется, она всё понимает, потому что сразу же умолкает, начинает играть ленточкой и сосать пальцы собственных ног.
Данка, осторожно ступая, выходит из комнаты, но по пути прихватывает с собой какой-то предмет, который лежит на столе и тускло поблёскивает в последних лучах света, ещё проникающих в комнату. Она старательно прикрывает за собой дверь и двумя огромными прыжками выскакивает на двор.
— А забыли, а забыли! — в восторге кричит она.
— Что? О чём?
— Забыли взять бинокль. Он лежал на столе. Вот уж теперь-то мы в него поглядим — так поглядим! Вдоволь!
— Это моего папы, — поясняет Андрей. — Если узнает, он оттаскает тебя за уши.
— А ты наябедничаешь?
— Нет, не наябедничаю. Если дадите мне посмотреть, то не наябедничаю.
— Ну, погоди. Я первая.
Данка знает, какую сторону бинокля взрослые обычно прикладывают к глазам, но она подносит бинокль к глазам другой стороной. По крайней мере не надо наводить на резкость, и когда смотришь в него, так всё представляется таким маленьким, словно специально уменьшилось для детей, приняло их масштабы. Смотришь в бинокль, и кажется, стоит тебе сделать лишь один шаг, и ты уже перемахнул через озеро, сел на крышу сарая, а дом… дом выглядит таким маленьким, будто он кукольный.
— Ну, давай же! А то наябедничаю.
— Погоди. Сейчас Здись, потом Кристя, а ты — под конец. Как самый младший.
— Ладно. Только не разглядывайте всё. Оставьте и мне что-нибудь.
Бинокль переходил из рук в руки. Смотрели на дом, на деревья, на Азора, который превращался вдруг в маленького щенка. И каждому становилось как-то не по себе. Ребята в задумчивости умолкали.
— Пошли на скамейку. Оттуда лучше видно.
Перешли на скамейку, сели рядышком, тесно прижавшись друг к другу.
Ветер совсем утих, поджидая прихода ночи. Даже Азор положил голову на вытянутые лапы, и только хвост его слегка пошевеливался.
Кристя опустила руку с биноклем и сказала, на сей раз медленно и отчётливо:
— Знаете, когда глядишь на наше песчаное озеро и на папоротники, то они кажутся совсем настоящими, только далёкими-далёкими. А если бы они и в самом деле были настоящими, то мы поплыли бы на пароходе к негритёнку…
— Так это же кукла, да и пароход из щепки, — недовольно протянул Андрейка. — Я бы тоже хотел, конечно, поплавать, но вот как?
— Надо, чтобы какой-нибудь волшебник всё это оживил, — пояснила Данка. — Как бывает в сказке.
— Не хочу, чтобы чародей… — Андрей беспокойно огляделся по сторонам. — Если папа вернётся…
— Не бойся. Теперь уже нет чародеев. Только в сказках остались…
— А чудо может быть, — вставила Кристя. — Ксёндз говорил…
— Чудо?! — прервала её Данка. — Исключено. Ерунда на постном масле.
Азор приподнял голову, втянул носом воздух и вдруг заскулил. Дети встрепенулись. За углом сарая, над пущей, как-то странно посветлело небо. Сквозь тёмные ветви деревьев пробивался золотисто-серебряный свет. Он становился всё ярче и ярче.
— Поздно уже, — сказала Кристя. — Можелчшедемдмой…
— Погоди, сейчас погляжу, что там такое в лесу. — Данка взяла бинокль.
— Месяц всходит, — пояснил Здишек, однако в это самое мгновение Азор завыл так странно, что все вздрогнули.
— Погляди и пойдём спать, — подтолкнула подругу Кристя.
Данка поднесла бинокль к глазам. Сквозь оптические стёкла было видно синее небо, освещенное снизу. Стоит немного опустить бинокль, и этот странный отсвет бледнеет, отдаляется… Перед глазами появляются толстые стволы очень близких сосен.
Прежде чем Данка сообразила, что смотрит в бинокль с противоположной, чем раньше, стороны, из-за деревьев появился широкий медный щит. Он начал взбираться вверх, разбухать. И вот над пущей повисла огромная и странная, совсем не такая, как обычно, Луна. Словно паутинки, от неё бежали к земле серебряные нити. Что-то шевельнулось, сверкнуло пёстрыми красками, заскользило вниз со стеклянным звоном и… треснуло.