ГЛАВА 3
До Сен-Клера донеслось близкое потрескивание ярко пылавшего костра, и обжигающий жар полыхнул ему прямо в глаза. Плечо пронзила резкая боль от раскаленных углей, на которых он, оказывается, лежал. Взвыв и выругавшись, рыцарь окончательно пришел в себя.
В который раз над ним нависало злобное лицо Мучителя, как про себя называл его Стефан. Исподтишка наблюдая, как скрученный по рукам и ногам пленник корчится, стремясь избегнуть пытки, негодяй тем не менее не спешил отвести подпаленный тростниковый жгут, которым он водил у его лица. Стефан покосился по сторонам, надеясь на помощь, но никого рядом не было, и сердце у него упало, когда он понял, что Мучитель подтащил его к самому краю костра. Что помешало злодею бросить пленника прямо в середину пламени, так и осталось для Стефана загадкой: никогда нельзя было сказать с уверенностью, что придет на ум извергу в следующее мгновение.
Обычно разбойные приятели Мучителя — Стефан попал в лапы к небольшой банде, — зная пристрастие полоумного негодяя к бессмысленным пыткам, вовремя останавливали его, очевидно надеясь получить за пленника выкуп. Если бы они позволили этому остолопу убить Стефана, они не получили бы никакого навара. Все они говорили на каком-то незнакомом Сен-Клеру тарабарском наречии, и монаху не удалось убедить их, что никакого выкупа за него им не причитается; бандиты пребывали в уверенности, что он — франкский рыцарь, а значит, богатый человек и ценная добыча.
Стефан толком не знал, сколько времени находится в плену. Вероятно, он был совсем плох, умирая от жажды, когда они наткнулись на него в пустыне, раз он не смог обороняться. Сам факт его нахождения среди разбойников свидетельствовал об его совершенной беспомощности на тот момент, если они без труда связали его. Он не мог сказать, когда это случилось, — помнил только, что однажды наконец пришел в себя и тут же осознал, что пойман. Из одежды на нем оставалась только изорванная и грязная рубашка, в которой он ночью ушел из иерусалимских конюшен. С тех пор могли пройти дни, а может, даже месяцы, но здравый смысл и некоторые наблюдения за своими надзирателями подсказали Стефану, что он находится в пустыне не больше недели. Бандиты не стали бы с ним возиться и поддерживать его силы иначе как простой водой, если бы ему сразу не полегчало, — они бы просто убили его или оставили умирать на жаре. Рыцарь также не помнил, куда подевался его конь, кольчуга и оружие; нигде поблизости он их не приметил, поэтому решил, что избавился от обузы еще до встречи с разбойниками.
Накануне он несколько дней подряд скакал по пустыне, надеясь на скорую смерть, но по пути не попадалось ни одной живой души, с кем можно было бы сразиться. Наконец он оказался у пересохшего колодца. Едва ли огорчившись, Стефан отправился к другому источнику: он уже не однажды ездил по этой пустынной дороге и знал все места, где можно было пополнить запас воды.
Но в тот раз, не успев как следует приблизиться к древнему углублению с бьющим внутри ключом, дающим жизнь всему на необозримом пространстве вокруг, Сен-Клер издалека заметил стервятников, реющих над тем самым местом. Подъехав, он убедился, что колодец осквернен, а вода в нем протухла и стала непригодной для питья из-за плавающих в ней разбухших зловонных трупов. Они успели так сильно разложиться, что невозможно было даже с уверенностью определить их пол, да и вообще они уже мало походили на людей.
Потрясенный, Стефан упал на колени, проклиная презренное безумие и преступную недальновидность земляков-франков: никогда мусульмане не учинили бы подобного злодеяния. Здесь явственно просматривалась напыщенная самоуверенность и безнаказанная тупость наглых, ослепленных ненавистью христиан, уничтоживших ни за что ни про что беззащитных кочевников — по разбросанным тут и там трупам изможденных домашних животных Сен-Клер безошибочно определил, кто были эти несчастные жертвы, — и побросавших тела в единственный на сотни миль вокруг пригодный для питья источник, обрекая тем самым на смерть не только людей окрестных земель, но и животных пустыни, чья жизнь полностью зависела от этого водоема. Не в силах молиться Господу, Которому предстояло оправдать подобное беззаконие, рыцарь вновь сел на коня и поехал дальше. Воды у него оставалось в обрез, и Стефан понимал, что должен во что бы то ни стало найти другой колодец, пока совсем не обезумел от жажды.
Очевидно, его затея не удалась, потому что следующим, что он помнил, было уже пробуждение в разбойничьем логове. Впоследствии, когда сознание немного прояснилось, Стефану удалось восстановить некоторые предыдущие отрывки: как он покинул загаженный источник и как несколько раз попадал в песчаную бурю, отчего вначале сбился с пути, а потом впал в отчаяние. Вероятно, именно тогда он окончательно утратил ясность рассудка и теперь мог только гадать, что делал впоследствии. Скорее всего, эти люди подобрали его, когда он уже был на краю гибели, и по каким-то неизвестным причинам — очевидно, ради выкупа — сохранили ему жизнь. Стефан пытался заговорить с ними, поблагодарить и расспросить, но взаимоотношения не заладились: их наречие было для него сплошной абракадаброй, сплошь состоящей из быстрых свистящих звуков, столь не похожих на глубокие и гортанные переливы арабских языков, на которых Сен-Клер с грехом пополам мог объясниться.
Впервые придя в себя, пленник сразу познакомился с Мучителем, любителем причинять боль — не именно Сен-Клеру, а любому живому существу, попавшему во власть недоумку и неспособному к обороне. Особое наслаждение тому доставляло втыкать в жертву острый костный обломок, который он для этой цели хранил прицепленным к поясу. Стефан знал, что не он первый испытывает на себе подобное истязание, а изверг только бессмысленно и злобно ухмылялся, глядя на муки пленника, и в ущелье его дряблого рта влажно поблескивали гнилые пеньки зубов.
По-прежнему щерясь, Мучитель сплюнул и сунул тростниковый жгут Стефану в лицо. К счастью, пламя успело погаснуть, а обгорелые стебли почти остыли. Их обугленные концы рассыпались, коснувшись кожи лица, и Сен-Клер почувствовал, как пепел осыпается вниз, к подбородку. Мучитель тем временем присел рядом и принялся нашаривать на поясе острую костяшку, но тут поблизости раздались возбужденные голоса — это возвращались остальные разбойники. Тогда негодяй, кряхтя, поднялся и заковылял им навстречу.
Вскоре показался один из бандитов, согбенный под тяжестью взваленной на плечи крупной козы. Он скинул освежеванную тушу вблизи костра, затем обернулся и заметил, что пленник лежит слишком близко к огню. Пробормотав ругательство, он кого-то окликнул — вероятно, позвал пособить — и принялся оттаскивать Сен-Клера от пламени. На выручку ему подоспел другой, и, особо не церемонясь, они приподняли франка и отнесли его на прежнее место, придав ему сидячее положение. Стефан звонко пошлепал губами, прося дать ему воды, и бандит отошел и вернулся с глиняной чашечкой, которую и поднес к распахнутому наготове рту пленника.
Сен-Клер с жадностью напился, смакуя каждую каплю и не спеша проглотить воду. Неожиданно его слух уловил странный, но очень знакомый звук, окончившийся сильным и резким ударом. Оказалось, что свист издавала стрела, попавшая прямо в склонившегося над рыцарем бандита — вероятно, точно между лопаток. Тот повалился, обомлевший же пленник не знал, что и думать. Свист повторился еще четырежды, заглушая суматошные крики разбойников, и каждый раз кто-то из них замолкал, только слышались глухие удары тел о землю. Наконец наступила тишина.
Сен-Клер прежде насчитал в банде восемь человек; теперь пять из них, по его разумению, были убиты. Правда, в голову вдруг закралась мысль, что разбойники, может быть, просто ранены, но все-таки это было маловероятно. Где же тогда остальные трое?
Затем где-то рядом раздался резкий свистящий шепот одного из бандитов. Двое других тут же откликнулись — оказывается, они не погибли, а сумели схорониться от стрел, выпущенных из засады по ту сторону кострища. Стефан, сколько мог, извернулся влево, надеясь увидеть, где спрятались разбойники, но не заметил никого, кроме своего недавнего недруга — Мучителя. Тот лежал ничком, неуклюже распластавшись, и пялился на Сен-Клера остекленевшими глазами. Рот его наконец закрылся, поскольку подбородок был прижат к земле. Из спины бандита торчала стрела, оперение которой, очевидно, со вкусом подбирали и мастерски подрезали. Сен-Клеру уже доводилось видеть такие — их использовали турки-сельджуки, набегавшие из Сирии. Ему же ничего не оставалось, как впасть в уныние оттого, что, избавившись от одних палачей, он сразу попал к другим. Ожог на плече снова дал о себе знать.