Будь оно все проклято! Легкий успех внушил ему чувство ложной безопасности. Он был убежден, что никакого мятежного войска не существует. Кой черт понес его в эту атаку?
Его мысли прервала вышедшая из-за деревьев молодая женщина. Необычайно красивая. Серебряные нити казались странными в ее золотых волосах.
— Что, заблудился? — спросила она, подходя. Его поразила чувственная грация ее движений.
— Да. Откуда ты тут взялась?
Она дотронулась до его голой руки, и он ощутил трепет наслаждения. Во рту у него пересохло, о рыцаре он и думать забыл.
Он стал развязывать тесемки ее камзола. Странное дело, но даже в такую минуту мужчина способен испытать желание.
Морриган обняла его за шею и притянула к себе.
Элодан отвернулся, когда Решето перерезал горло раненому солдату.
— Что, магистр, брезгуешь? — спросил разбойник.
— Да. Резать людей, как скотину, я не обучен.
— А здорово ты придумал! — засмеялся Решето. — Только один ушел живым.
Мятежники снимали с убитых латы и оружие. Лошадей, уцелевших после резни — их было около тридцати — навьючивали и уводили в горный лагерь. Элодан ушел с побоища к Лло, Эррину и Убадаю, сидевшим у маленького ручья.
— Просто не верится, — сказал Эррин. — Твой расчет оказался верным, Элодан.
— Гордиться тут нечем. Слишком много народу убито.
— Это враги, — заметил Убадай. — Я по ним плакать не стану.
— Решето вот тоже не плачет. Того и гляди начнет дергать у мертвых золотые зубы.
— Нашего Решета не так-то просто полюбить, — усмехнулся Эррин, — но дерется он будь здоров.
— Чтобы считаться рыцарем, требуется нечто большее! — отрезал Элодан. — Уж вы-то, барон, должны это знать. Мне стыдно, что я ношу эти доспехи.
— Не говори так! — возмутился Лло Гифс. — Никогда не говори! Я понимаю, что ты чувствуешь, но поставь себя на мое место. Я кузнец, беглый висельник, и все вокруг думают, будто я убил свою жену. Мне невдомек, что значит быть рыцарем. Но я сделаю все, чтобы не посрамить свои доспехи. Большего ни один человек обещать не может. Будь доволен тем, что мы победили, — это придаст бодрости нашим людям.
— Надеюсь, с Морриган ничего не случилось, — прервал наступившее молчание Эррин. — Надо было кому-то из нас поехать с ней.
— Ты скоро убедишься, что за нее можно не бояться, — сказал Элодан. — Я наблюдал за ней в бою. Она орудует мечом, как ветеран, несмотря на свою хрупкость.
— Однако она все-таки женщина.
— Не надо равнять женщин вроде Морриган с изнеженными придворными дамами, Эррин, — усмехнулся Лло. — Она, Ариана и Шира — это женщины, с которыми можно ходить в горы.
— Я плохо разбираюсь в горянках, Лло, но полагаюсь на твой опыт.
Решето, присоединившись к ним, снял шлем и почесал потную голову.
— Теперь бы пожрать в самый раз.
— Как ты можешь думать о еде, когда вокруг пахнет смертью? — поморщился Эррин.
— Я жрать хочу, потому и думаю о еде. При чем тут запах?
— Вон она, женщина, — показал Убадай. Морриган спешилась, и Элодан пошел ей навстречу, она опустила забрало шлема, спрятав лицо.
— Ты догнала его? — спросил Элодан.
— Да, он мертв.
— А ты? С тобой ничего не случилось?
— Все хорошо. Солнце светит в глаза, только и всего. Не пора ли возвращаться в лагерь?
— Да, но я хотел бы, чтобы вы с Решетом отправились на запад. Мне сказали, что там, в горах, есть большое селение. Туда можно попасть только через подвесной мост. Те, кто там бывал, говорят, что у тамошнего старосты Буклара больше двухсот воинов. Было бы хорошо, если бы он отправил сотню к нам.
— На запад? — нахмурилась Морриган. — Это близко к Пертии — там должно быть много вражеских войск.
— Я тоже так думаю. Возьмите с собой припасов, сколько потребуется.
— Мне непременно надо ехать с Решетом? Почему не Эррин, не Лло или не номад, на худой конец?
— У магистра свои привилегии, Морриган, — усмехнулся Элодан. — Я навязываю его тебе, чтобы сплавить подальше от себя.
— Учти, что он может не вернуться живым из этого путешествия.
Герцог спешился у пещеры и долгим, тяжелым взглядом посмотрел на стоящего у входа белокурого юношу.
— Чего тебе от меня надо? — спросил он.
— Ничего, ваша светлость, — улыбнулся юноша. — Я прошу вас только войти в пещеру и сделать свой выбор.
— Что там, в пещере? — спросил герцог, повернувшись к Мананнану.
— Рыцарские доспехи, — ответил тот.
— Я должен надеть их и сражаться на стороне бунтовщиков?
— Более того, — сказал Лемфада. — вам придется умереть за них, если понадобится.
— Что за вздор! Я благодарен тебе за спасение своей жизни, но я не просил тебя о помощи и потому не считаю, что чем-то тебе обязан. С какой стати мне воевать за ваше дело?
— Причин для этого не существует, — вставил Лемфада. — Если вы захотите уехать, никто вам не воспрепятствует. Мы даже дадим вам провизии на дорогу.
— А что вы предложите мне, если я останусь и буду драться?
— Ровным счетом ничего.
— Ты удивительный мальчик. Скажи Мананнан: эти доспехи серебристые, как у тебя?
— Да.
— Вы просите меня стать рыцарем Габалы? Ушам не верю. Спросите любого, кто мне служил, и он вам скажет, что я человек суровый, порой даже жестокий. Я лгал, обманывал и убивал ради того, чтобы сохранить свою власть, и если бы Океса не обернулся против меня, я бы по-прежнему служил королю. Не думаю, чтобы такой человек был нужен вам под серебряным шлемом.
— Все это было вчера. Предоставьте выбор доспехам.
— Что скажешь, Мананнан? Входить мне туда или нет?
— Почему мое мнение так важно для вас?
— Потому что ты рыцарь Габалы. Хочешь, чтобы я стал твоим собратом по оружию?
— Нет, не хочу. Но я человек простой, а доспехи волшебные. Пусть выбирают они. Войдите в пещеру.
Герцог взъерошил бородку и пожал плечами.
— Хорошо, я посмотрю. Но не питайте напрасных надежд, друзья мои.
Он быстро приблизился к единственным оставшимся доспехам. В пещере было холодно, и его пробрала дрожь. Огни двух факелов плясали, отражаясь в панцире. В детстве герцога зачаровывали рассказы о рыцарях Габалы. Но отец относился к ним пренебрежительно. — «Глупцы, — говорил он, — жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на разбор чужих дел. Отнимут у мужика его клочок земли или нет — кто об этом вспомнит лет через сто?»
Герцог ясно вспомнил и эти отцовские слова. И его похороны, где не было пролито ни единой слезы.
— А кто заплачет по тебе, Роэм? — сказал он себе и тряхнул головой. Не все ли равно? Оплакивать мертвых — пустая трата времени. Сейчас ему нужно решить простой вопрос: оставаться с мятежниками или ехать в Цитаэрон. За морем, не имея средств, он себе друзей не найдет. Ему придется искать себе место капитана гвардии или телохранителя при каком-нибудь князьке. А здесь? Здесь ему придется сражаться бок о бок с крестьянами и разбойниками, смердами, недостойными поцеловать его руку.
Но у него, по крайней мере, будет возможность восстановить свое положение и вернуть земли, которыми издавна владел его род.
Сев на холодный каменный пол, он смотрел на доспехи. Возможно ли, чтобы мятежники одержали победу даже с возрожденными рыцарями во главе? Выстоят ли они против кавалерии и пехоты Ахака? Весьма сомнительно. На деле его выбор выглядит так: жить в Цитаэроне или умереть в Габале.