Слух об этом тяжелом поражении большевиков разнесся далеко кругом и предшествовал добровольцам на всем Ледяном походе. При этом рассказывалось нечто невероятное о стремительности офицерских атак, о беспощадной их жестокости.
Не раз потом, на Кубани, казачки, ознакомившись ближе с добровольцами и увидав, что это люди как люди, изумленно спрашивали их:
– Да вы ли это были в Лежанке? Или другие?
Те ничего сначала не понимали. Хозяйки объясняли, что добровольцы, по рассказам, представлялись им не в виде людей, а каких-то чуть не одноглазых чудовищ, пожирающих живых детей.
Все это было последствием действительно ужасного боя; но в этом бою, однако, не погибали не только ни женщины, ни дети, но не пострадал ни один мирный житель.
Пленных солдат, правда, не было.
XVI. Бой под Лежанкой и его последствия
(Продолжение)
Бой под Лежанкой имел большое значение. Он показал армии ее силу, но обнаружил также и некоторые недостатки.
Здесь столкнулись – лицом к лицу, грудь в грудь, – два мира: большевистские солдаты и добровольцы-офицеры.
39-я дивизия была воинскою частью, не так давно вернувшейся с фронта. Правда, дивизия была перестроена на большевистский лад; главную роль играли комиссары и начальство из солдат; но были и офицеры, конечно, уже третьего сорта, из тех, кому все равно где служить, за что сражаться, лишь бы получать жалованье.
Дивизия недавно имела даже успех под Ростовом, вытеснив из Батайска две-три сотни добровольцев. Это окрылило ее.
– Шапками закидаем это офицерье, – бахвалились солдаты, поджидая добровольцев на превосходной позиции.
Давно ли несметные силы турок и курдов в панике бежали от них и очищали область за областью перед неодолимым натиском дивизии.
А тут каких-то две-три тысячи, да и кого? – буржуев? Без снарядов, без патронов? Пусть попробуют – выдерем зубы.
Да, перед ними была горсточка буржуев.
Но кто были эти буржуи?
Половина состояла из офицеров, из лучших офицеров армии, так оскорбленных в своем достоинстве этими же солдатами.
То был первый призыв в Добровольческой армии. Явились все, кто страдал за попрание русской воинской чести и всем сердцем стремился смыть своей кровью с родины ее позорное пятно.
С невероятными трудностями и опасностями пробрались они к генералу Алексееву; днем и ночью работали, чтобы создать армию, закончить войну с немцами; – и опять мешают! И кто? Свои же, те же самые солдаты, которые в бессмысленной ярости расстреливали их с тыла, когда офицеры фронта, образовав ударные полки, стремительно бросались на немцев.
Нижними чинами в армии были: инженеры, адвокаты, земские и городские деятели, журналисты и, главным образом, учащаяся молодежь – юнкера, студенты, гимназисты и кадеты всех кадетских корпусов, откуда и пошло название добровольцев – кадеты.
Эти «буржуи» были также первого призыва. Их влекло в армию то же чувство любви к родине, но они пришли не с фронта, а из центра страны.
Они были разорены, оторваны от своих семейств, и многие прошли через руки страшных большевистских «чрезвычаек». У одного разорили дотла и сожгли на глазах любимое родовое гнездо-имение; у другого замучили отца, брата, и всех ограбили до ниточки.
Они видели, как православные церкви превращены были в кинематографы.
Они знали из большевистских же газет, что их матери, жены и сестры – социализированы, то есть выданы на полное поругание китайцам и латышам – этим бессмысленным преторианцам «свободнейшей в мире республики».
А кто сделал это? Разве не те или не братья тех, кто стоит сейчас перед ними?
И теперь, когда они готовы были забыть все во имя долга перед родиной, кто же встал между ними и немцами? Кто защищал от них векового русского врага?
В безумном гневе сжимается в руках винтовка.
– Вперед, вперед, лишь бы добраться до этой солдатни.
Тут не до разведки, тут не до подготовки боя.
– Вперед, вперед, мы им покажем.
И показали.
Одним из крупных недостатков в организации армии, обнаруженных в этом бою, было отсутствие отличительных знаков на одежде для добровольцев. Штаб в свое время не подумал об этом весьма важном вопросе.
По счастью, не было печальных случаев взаимного обстрела. Но много солдат ушло безнаказанно только потому, что офицеры-пулеметчики перестали обстреливать мост, не зная, где кончаются большевики и где начинаются преследующие их добровольцы.
Командующий просто приказал – немедленно надеть на околыши фуражек и на папахи кусок белой материи.