Рыцари веры
Эмар Густав
ПРОЛОГ
I ВСТРЕЧА В «ОЛЕНЬЕМ РОГЕ»
В истории Франции шестнадцатый век должен быть признан одним из самых печальных. Всевозможные войны- внешние, религиозные и междоусобные - чуть не погубили ее; только гений Генриха IV1 спас Францию. Гигантскими усилиями ему удалось не только удержать страну на краю пропасти, но и восстановить ее и вернуть ей прежнее значение в Европе, которое она имела до Генриха II, этого балаганного короля, не придумавшего ничего умнее, как дать убить себя на глупейшем турнире. Этот король, которого почему-то прозвали Генрихом Великим, управлял страной целых два года, купив предварительно столицу Париж, на наличные деньги и торжественно отрекшись от кальвинизма.
1 Генрих IV (1553-1610)-французский король, первый из династии Бурбонов. Во время Религиозной войны глава гугенотов. После его перехода в 1593 г. в католицизм Париж в 1594 г. признал его королем
Лига, лишенная своих главных вожаков, была раздавлена его пятой. После тридцатилетних непрерывных волнений нация наконец вздохнула свободно и стала наслаждаться миром, которому, на первый взгляд, ничего не угрожало. Но вдруг поднялось народное восстание- ужасный бич всякой страны.
Генриху IV пришлось нанести последний удар умирающим средним векам, предоставив народным правам приоритет над правами знатных вассалов и сравняв кастовое различие ради национального единства.
Первый шаг к такому уравниванию в правах сделал Людовик XI, но сделал из эгоизма и кровавой тирании;его политика способствовала укреплению абсолютизма, затем аналогичную попытку предпринял Арман Дюплесси (впоследствии кардинал Ришелье), который продолжил его гигантское дело частью из личного честолюбия, частью из интересов высшей монархии.
Но, несмотря на старания королей, всевозможные шайки, именовавшие себя великими обществами, опустошали самые богатые провинции. Их главари, избиравшиеся как попало, пользовались смутами и междоусобиями и воевали исключительно из личных выгод, соображаясь только с тем, кто больше заплатит, хотя всегда выставляли на своем знамени девиз народного блага.
Эти шайки появлялись под разными названиями, но все имели одинаковую сущность. Наконец появилось общество разрушителей, или опоздавших. Это были настоящие Жаки, не скрывающие своей Жакерии 1. Они хвастались своим происхождением, занимались тем же, что и их предшественники, не особенно церемонясь в выборе средств.
Вскоре эта шайка разрослась до 15 тысяч человек, наводнила многие провинции и, наконец, превратилась в пятидесятитысячную армию, отлично вооруженную, дисциплинированную и возглавляемую опытными вождями. Возникнув во имя общего блага и законной самозащиты, общество разрушителей скоро превратилось в свирепую разбойничью шайку огромных размеров.
Король Генрих IV сначала пытался употребить против разрушителей меры кротости, но это только придало им дерзости. Тогда он прибег к более энергичным и репрессивным мерам, которые не замедлили сказаться: разрушители из нападавших превратились в обороняющихся.
Любое восстание, которое рассчитывает единственно на свои собственные силы посреди общего равнодушия, чувствует себя нравственно побежденным, а за этим следует и совершенное уничтожение его. Вот в каком положении оказалась Жакерия разрушителей к началу нашего рассказа.
…18 июня 1595 года, часов в семь вечера, к гостинице, стоявшей на пересечении двух дорог, между Гурдоном и Сальвиаком, одновременно прискакали два всадника. Они примчались с двух противоположных сторон; оба были вооружены с головы до ног, укутаны в широкие плащи; шляпы с огромными полями почти закрывали их мрачные лица. Незнакомцы исподлобья бросали друг на друга далеко не дружелюбные взгляды.
- Эй, хозяин! - крикнули они почти в один голос, готовясь сойти на землю.
Явился трактирщик; он остановился на пороге, снял свой шерстяной колпак и с вежливой улыбкой вкрадчиво спросил:
- Вы звали меня, господа?
- Да,- ответил один из всадников.
- Если ты хозяин этой трущобы,- добавил другой.
- Прекрасно! Вы, стало быть, желаете говорить с трактирщиком?
- Ну да, конечно! А то с кем же?
- Позвольте предложить вам маленький вопрос, господа?
- Только один!
- Но не больше!
Голоса незнакомцев звучали громко и повелительно. Хозяин удвоил вежливость.
- Извините, пожалуйста… но вы и ваш друг…- обратился он к одному из всадников.
- Этот господин вовсе не принадлежит к числу моих друзей, как и я не из числа его друзей,- резко перебил первый всадник.
- Ах, вот что!
- Я из Гурдона, а этот господин из Сальвиака,- добавил поспешно второй.- Ваша гостиница на полдороге, и мы здесь встретились случайно и хотим переночевать.
- Вот в этом-то все дело! - произнес трактирщик.
- Что такое? - обратился первый всадник ко второму.
- Объяснись, дурак! - закричал второй.
- Господи Боже мой! Господа… если вы намерены переночевать у меня, то я, к сожалению, должен заявить вам следующее: господину из Гурдона я советую доехать до Сальвиака…
- Ах, ты! - воскликнул всадник, замахиваясь хлыстом.
- А вам, сударь из Сальвиака, я рекомендую добраться до Гурдона! - договорил хозяин, благоразумно пятясь назад.
- Олух!- закричал второй всадник, ударив его кулаком.
- Нет, господа, я не олух и не дурак! Но я решительно не могу дать вам сегодня ночлега. Поверьте, что на будущее время вся моя гостиница к вашим услугам, но сегодня…
Оба всадника расхохотались. Первый пришпорил лошадь, подъехал к хозяину, взял его за шиворот, приподнял и поволок на середину дороги.
- Вы меня задушите! - орал трактирщик.
- Если б ты задыхался, ты не мог бы так вопить,- ответил обладатель железного кулака, совершив это чудо ловкости и силы.- Ни слова больше! Слушай и исполняй то, что от тебя требуют!
Хозяин, стоя между двумя лошадьми, съежился и затрепетал. Всадники обменялись многозначительными взглядами и, вынув большие пистолеты, соскочили с коней, небрежно бросили поводья под самый нос хозяина и внушительно сказали:
- В конюшню!
Затем они молча вошли в дом.
- Пусть делают что хотят! - пробормотал хозяин,- Черт с ними! Я сделал все, что мог, и умываю руки. Маглуар! Маглуар1
Тощий гарсон явился почти мгновенно. Трактирщик, в свою очередь, повелительно крикнул, бросив ему поводья в лицо:
- В конюшню!
И, медленно переступая, он также вошел в дом.
На первый взгляд, в гостинице не было ничего, что могло бы оправдать отказ хозяина. Общая большая зала, куда вошли всадники, была пропитана запахом табачного дыма и освещалась коптящей лампой с тремя горелками и огнем громадного очага, на котором жарились мясо и дичь. Четыре-пять хромых столов стояли около стены; в одном углу помещался посудный шкаф, в другом - узенькая лестница, которая вела на второй этаж через потолок. В зале, кроме наших всадников, находилось еще два человека в крестьянской одежде, расположившихся один против другого за столом, на котором стоял медный судок и два прибора.
Молодая женщина лет двадцати, живая, проворная, с плутовскими глазками, хлопотала у очага, присматривая за жарким и ругая двух гарсонов, беспрестанно шнырявших с тарелками и судками наверх.
Едва только наши всадники вошли в залу, как они тотчас же молча повернулись друг к другу спиной, дотронулись как-то особенно до своих шляп и уселись- один направо, другой налево, закрыв плащами лица чуть не до бровей.
Увидев их, молодая женщина, оказавшаяся не кем иным, как хозяйкой, сделала изумленный, пожалуй, даже испуганный жест, покраснела, как маков цвет, и остановилась в большом замешательстве.
Оба крестьянина мельком посмотрели на вошедших и продолжали свою беседу, по-видимому не обращая на них больше никакого внимания.