Граф дю Люк не возвращался и не подавал никакого известия о себе. Графиня начала сильно беспокоиться: она решительно недоумевала, ломала голову и не могла ничего придумать для объяснения отсутствия и молчания мужа.
Однажды утром домоправитель Ресту возвестил мнимому барону де Сераку, что человек, именующий себя Лектуром, желает его видеть.
Барон приказал немедленно ввести его.
Между ними произошел весьма продолжительный разговор, содержание которого осталось тайной для всех, но результатом его было то, что встревоженный барон объявил о своем отъезде в тот же день.
И действительно, несмотря на уговоры графини и Дианы, он, ссылаясь на дела, не терпящие отлагательства, покинул замок в сопровождении Лектура.
IV ГРАФ ДЮ ЛЮК В ПАРИЖЕ
Все писатели того времени единогласно утверждают, что при короле Людовике XIII, прозванном Справедливым, так как он родился под созвездием Весов, столица Франции, Париж, еще всецело носила характер древнего варварства, поскольку имела вид мрачный, угнетающий и преимущественно феодальный, нимало не напоминающий современный величественный Париж с его широкими улицами, бульварами, площадями и великолепными зданиями. Париж в начале XVII века был грязный город, здания которого скорее всего напоминали тюрьмы, а немощеные в большинстве случаев улицы представляли собою узенькие переулки.
На всех башнях одновременно пробило десять часов, когда граф дю Люк въехал в Париж через Сен-Марсельские ворота, которые тотчас же закрылись. Опоздай он на минуту, ему бы пришлось возиться со стражей. Граф хорошо знал город. Кроме того, луна светила полным блеском. Он пришпорил коня и прямо направился к Еврейской улице. Как раз напротив нее высилось большое мрачное здание, у которого граф и остановился. Это был дом герцога де Лафорса.
Граф дю Люк приблизился к воротам и затем, убедившись, что за ним никто не следит, ударил три раза рукояткой шпаги по доске, прибитой к воротам.
Доска по этому условному знаку тотчас же опустилась внутрь, и показался огромный парень с длинной алебардой в руке.
- Слава Богу на небе! - мрачно произнес он заученный пароль.
- И мир всем благомыслящим людям на земле! - тотчас же ответил граф и показал привратнику золотую монету, разрезанную пополам.
Тот рассмотрел ее внимательно и важно поклонился.
- Войдите, сударь! - почтительно произнес он.- Благословен приход тех, которые являются сюда во имя Господне,
Граф, держа лошадь под уздцы, вошел во двор. Ворота тотчас же закрылись, и доска снова поднялась на старое место.
Алебардист свистнул, и немедленно появился другой страж.
- Следуйте за этим человеком,- сказал первый, принимая из рук графа поводья лошади.
Всюду царил мрак. Во всем доме, по-видимому, не было ни одного освещенного окна. Граф в сопровождении стража перешел двор и стал подниматься по широкой мраморной лестнице. После бесконечных переходов и поворотов его спутник наконец остановился перед тяжелой портьерой, приподнял ее, открыл дверь, и они вступили в обширную прихожую, освещенную одной довольно тускло горевшей висячей лампой с матовым абажуром. Подошли к другой двери. Провожатый повернулся к графу и, почтительно поклонившись, спросил:
- Как о вас Доложить, сударь?
- Граф Оливье дю Люк де Мовер.
Страж поднял портьеру, отворил дверь и громким голосом возвестил:
- Граф Оливье дю Люк де Мовер
Затем он посторонился, чтобы пропустить графа вперед.
Граф вошел… и очутился в громадной, ослепительно освещенной зале, наполненной массой дворян всех возрастов, одетых в самые разнообразные костюмы: придворные, военные и дорожные, подобные костюму графа.
Появление его произвело сильное волнение. Разговоры прекратились. Все взоры обратились на него. Из толпы выделился старик в старомодной одежде времен короля Генриха IV и быстро подошел к графу.
- Приветствую вас, господин граф, в моем жилище! - произнес он самым приветливым тоном.- Все наши друзья вместе со мною ожидали вас с величайшим нетерпением.
- Ваше приглашение было для меня приказом, сударь,- столь же изысканно ответил граф.- Я все бросил, чтобы поспешить на ваш любезный призыв.
- Благодарю вас, граф! Мы не сомневались в вас. Мы все глубоко убеждены в вашей преданности вере и нашему святому делу.
- Мой милый герцог,- сказал другой дворянин, дружески пожимая руку графу дю Люку,- прошу вас, не бросайте камешек в мой огород. Нужно вам заметить, граф, что я католик, хотя и не из очень ревностных. И вот я выгляжу волком в овчарне. Не правда ли. это курьезно?
- Господин де Бассомпьер был слишком предан покойному королю, чтобы не находиться среди нас,- отметил граф.
- Тс! Любезный граф, потише! - смеясь, воскликнул де Бассомпьер.- Если в этом собрании случайно присутствуют люди Люиня, то нас могут заподозрить в том, что мы заговорщики.
Таким образом, граф дю Люк сразу очутился в среде высшей знати королевства и главных представителей протестантской партии.
Он был знаком с большей частью присутствующих. Остальным его представил герцог де Лафорс. Все приветствовали графа крайне дружелюбно.
Герцогу де Лафорсу было в то время за шестьдесят лет. Это был старик высокого роста, с важным видом и аристократическими манерами. Спасшийся чудом во время Варфоломеевской резни, когда на его глазах убили отца и брата, он всей душой присоединился к партии короля Генриха IV, который и оценил его по достоинству. Питая безграничную ненависть к католикам, герцог де Лафорс, несмотря на преклонные лета, примкнул к партии протестантов и стал одним из влиятельнейших ее вожаков.
Бассомпьеру едва исполнилось сорок лет. Он, собственно говоря, не питал вражды к правительству Людовика XIII, так как три года тому назад был назначен начальником артиллерии и в этой должности состоял и в настоящее время. Взбалмошный искатель приключений, он и сам хорошенько не знал, зачем примкнул к протестантам; быть может потому, что все его старинные друзья принадлежали к этой партии. Главным же побуждением Бассомпьера была зависть к фавориту короля, герцогу де Люиню, играющему при дворе такую роль, какую некогда сам Бассомпьер играл при дворе Генриха IV.
Разговоры, прекратившиеся было с появлением графа дю Люка, возобновились с прежним оживлением. Снова образовались группы. Все спорили, горячились, доказывали, убеждали, и каждый настаивал на своем мнении.
Пробило полночь.
В зале воцарилось гробовое молчание. Все собравшиеся устремили взоры на герцога де Лафорса и словно ожидали от него решительного слова.
Герцог понял это, выступил вперед, поклонился и произнес следующее:
- Рыцари веры и друзья мои! Теперь уж слишком поздно, чтобы мы могли надеяться увидеть в нашей среде благородного герцога де Рогана. Без сомнения, ему не удалось пробраться в город, или, что еще вероятнее, он был настолько осторожен, чтобы не появляться нынешнею ночью в стенах Парижа. Во всяком случае, мы, несомненно, вскоре получим о нем известие. По моему убеждению, мы, искренно сожалея о его отсутствии, все-таки не должны откладывать обсуждения тех мер, какие нам следует принять для спасения нашей веры и нашего государства при столь критических обстоятельствах, как нынешние.
Все выразили полное сочувствие словам герцога.
- Руководите совещанием, герцог! - воскликнул Бассомпьер.- Черт меня возьми, если вы не единственный человек, способный привести нас всех к соглашению.
- Ваше мнение, господа? - обратился герцог де Лафорс к собранию.
Из толпы выступил барон де Круасси, который от имени всех произнес:-
- Господин герцог! Мы рассчитываем на вас. Вы единственный человек, который в отсутствие герцога де Рогана может руководить нами.
- Тем более,- добавил другой,- что принц Конде, который был бы вправе претендовать на главенство над нами, уже три года как сидит в Бастилии.