- Гм! Я ведь проехал эту дорогу,- уверенно сказал трактирщик.
- Не спорю, только вы не понимаете меня, и я вам сейчас объясню. Вернувшись во Францию месяц тому назад, я, как лисица, горюющая по своей норе, прежде всего отправился в нашу милую провинцию.
- Я вас понимаю…
- Да не мешайте же ему говорить, метр Грипар,- сказала с заметным нетерпением Фаншета.
- Прежде всего,- продолжал капитан,- я пошел в ваш трактир и справился о вас. Толстяк хозяин объяснил, как вас найти. В одном только он не мог удовлетворить моего любопытства.
- В чем же?
- А! Это было лишь одно любопытство, и совершенно бескорыстное.- Капитан небрежно играл ножом, хотя лицо его было бледно как полотно.
- Не сомневаюсь, капитан; я знаю, вы не из тех, кто любит вмешиваться в чужие дела.
- Это правда,- тем же развязным тоном сказал капитан,- но согласитесь, что через двадцать лет жизни вдали от родины, хочется узнать не только о друзьях, но и о простых знакомых.
- Конечно, конечно. Так вы справлялись о друзьях и знакомых у нашего преемника?
- Именно!
- И он ничего не мог рассказать вам?
- Ничего.
- Значит, он действительно ничего не знал, капитан, потому что это первый болтун на свете. Впрочем, многие ведь умерли, а другие уехали оттуда совсем.
- Странно.
- А между тем это так, капитан; вот я, например: я простой, незначительный человек, но все мои гурдонские посетители - кроме тех, конечно, кто умер,- до сих пор бывают у меня почти каждый день.
- Вы шутите?
- Нисколько. На нашей улице живет множество банщиков и цирюльников, к которым почти каждое утро и каждый вечер приходят придворные господа, утонченные, как их здесь называют; это у них место сходок. Но сначала они всегда заходят ко мне выпить чего-нибудь; приди вы часом раньше, так застали бы кучу знакомых, но только по имени, конечно, поскольку это сыновья тех, кого вы могли знать раньше.
- А! - произнес капитан, чтобы сказать что-нибудь.
В продолжение этого незначительного, казалось бы,разговора Фаншета не спускала глаз с капитана, с трудом скрывая тревогу.
- Сегодня здесь были де Сурди, де Ланжак,- невозмутимо продолжал хозяин,- и еще двое-трое, да вот- и еще один есть, которого вы наверняка помните.
- Кто же это?
- Граф дю Люк.
- А!… Граф дю Люк! - повторил, сверкнув глазами, капитан.- Действительно припоминаю… смутно. Так он был здесь сегодня вечером?
- Нет, нет. Черт возьми! Какой вы скорый, капитан! Граф дю Люк - ревностный гугенот. Он никогда не принимает участия в этих пустяках.
- Так отчего же вы его назвали?
- Оттого что граф дю Люк в каждый из своих редких приездов в Париж всегда делает мне честь и останавливается у меня в гостинице, где ему отведена особая комната.
- А! Этот по крайней мере остался верен нашей бедной, доброй провинции.
- Ошибаетесь, капитан; он первый уехал оттуда, женившись, и живет теперь с женой, которую боготворит, в своем замке, в нескольких лье от Парижа.
- Так граф женат!
- Как же! И на прелестной женщине, как говорят, потому что ее никто никогда не видал; и ревнив, говорят, как черт.
- А! Так она хорошенькая
- Прелестная; но об этой свадьбе ходят странные слухи, чтобы не сказать больше, и никто не знает об этом ничего достоверного.
- А вы знаете? - спросил капитан таким странным голосом, что трактирщик посмотрел на него с недоумением, не зная, продолжать ему или замолчать.
Капитан выпил большой стакан вина и прибавил с натянутой улыбкой.
Расскажите-ка нам: это, должно быть, интересно!
- Еще бы! Представьте себе…
Но в эту минуту он увидел, что жена подает ему отчаянные знаки, и сразу остановился.
- Ну, говорите же, я слушаю,- поторопил капитан.
- Ей-Богу, позабыл все эти подробности, капитан! - отвечал Грипар самым простодушным тоном.- Меня ведь это мало интересовало.
- Жаль,- сказал авантюрист,- а я бы не прочь послушать.
- Да вот спросите жену: она ведь почти выросла в доме дю Люков и знает все до тонкостей.
Толстяк глубоко вздохнул, точно у него гора с плеч свалилась, и залпом осушил стакан.
- Правда, добрая Фаншета? Вы все знаете?
- Знаю, капитан; это очень грустная история, только вряд ли она вас заинтересует.
- Отчего же вы так думаете?
- Оттого,- отвечала трактирщица с ударением па каждом слове,- что вы тут ровно ни при чем.
- Конечно,- отвечал он, невольно опуская глаза под пристальным взглядом трактирщицы,- но когда-то я был в довольно близких отношениях с этой семьей и не могу оставаться равнодушным к тому, что ее касается.
- История эта не длинная; сам граф дю Люк ничего не знает. Это, собственно говоря, просто злые толки, и преглупые, если их разобрать хорошенько, так что верить им положительно нельзя.
- Фаншета, к чему столько оговорок в таком простом деле, которое, вы сами знаете, нисколько меня не интересует? - с горькой насмешкой в голосе сказал капитан.
Фаншету это задело за живое. Она как-то особенно взглянула на капитана и сейчас же сказала:
- Граф Оливье дю Люк женился немножко больше десяти лет тому назад на мадемуазель Жанне де Фаржн.
- Дочери графа де Фаржи; капитана конвоя его величества, покойного короля Генриха Четвертого? - холодно добавил капитан.
- Да,- несколько нетерпеливо отвечала Фаншета.- Но хроника, или как хотите назовите этот лживый слух, говорит, что Жанна де Фаржи - внучка маркиза де Кевра.
- Бывшего лимузенского губернатора; это всем известно,- сказал капитан, небрежно играя ножом.
- Но не всем известно,- грустно продолжала трактирщица,- что Луиза де Кевр, ее мать, до замужества была невестой одного провинциального дворянина, Стефана де Монбрена. Вы помните это имя, капитан?
- Смутно,- отвечал он, прямо глядя ей в лицо, точно показывая, что не боится ее слов,- гугенот, вероятно?
- Да, гугенот; это-то и погубило его и ее, бедняжку.
- Вы говорите загадками, милая Фаншета.
- Неужели? - насмешливо сказала она,- так выслушайте до конца.
- Говорите!
Трактирщица пристально посмотрела на него исподлобья, тихонько вздохнула, отерла дрожавшую на реснице слезу и энергично продолжала:
- Маркиз де Кевр принял католическую веру в одно время с Генрихом Четвертым и требовал того же от молодого человека, прежде чем он сделается его зятем; тот отказался; свадьба расстроилась; маркиз сделался неумолимым врагом графа де Монбрена, которого между тем почти воспитал. Давнишняя, глубокая дружба превратилась в страшную ненависть. Видите, я все рассказываю?
- Да, все, что говорит хроника,- иронично отвечал капитан.
- Конечно. Произошло восстание разрушителей; Стефан де Монбрен стал их вождем с единственной целью отомстить маркизу.
- О, это уж гнусная ложь! - вскричал капитан, стукнув кулаком по столу.
- Может быть, капитан, но не забудьте, что я ведь только повторяю слухи.
- Да, да! - машинально сказал капитан.- Продолжайте, Фаншета.
- Не лучше ли не говорить больше? - необыкновенно мягко спросила она.
Капитан посмотрел на нее со странным выражением.
- Нет, Фаншета,- сказал он, сделав умоляющий жест,- я хочу, я должен все выслушать! Лучше мне знать, до какой степени злобы может дойти человеческая глупость.
- Извольте, если вы этого требуете.
- Я не требую, а прошу, Фаншета.
- Хорошо! Хроника прибавляет, что графу де Монбрену, неизвестно каким образом, удалось похитить несчастную дочь маркиза де Кевра, и когда она от него освободилась, она была возвращена отцу.
- Ну, дальше! Что ж вы остановились? - вскричал он прерывающимся от тяжелого внутреннего волнения голосом.- Ведь я говорю вам, что все хочу знать!
- Похититель Луизы де Кевр хладнокровно, подло обесчестил ее. Она носила под сердцем доказательство этого ужасного злодейства, совершенного титулованным дворянином, который, несмотря на то, что низко упал в общем мнении, сохранил однако же в глазах всех репутацию хотя и очень вспыльчивого, необузданного человека, но честного и великодушного.