- Ну, уж извините, уважаемый,- сказал наш герой, не выпуская его,- мы с вами просто так не расстанемся!
- Да ведь не съедите же вы меня, высокий господин? - очень спокойно спросил пойманный.
- Ладно, бездельник! - крикнул взбешенный авантюрист.- Я вот тебя проучу! Ну, поворачивайся!
И, схватив вора за шиворот, он потащил его за собой,
- Эй, вы! Дорогу! - крикнул он толпе.
Все поспешно повиновались.
Шут и Мондор, привыкшие к подобного рода сценам, невозмутимо продолжали свой разговор.
Капитан и его пленник дошли до бронзовой лошади в сопровождении большой толпы любопытных, чуявших, что дело без драки не обойдется. Многие шли с фонарями, которые повесили на решетку, окружавшую бронзового коня; им не хотелось, чтобы противники выкололи себе глаза в темноте.
Авантюриста это даже тронуло.
- Славные люди! - прошептал он и крикнул, обращаясь к своему пленнику, чтобы тот вынимал шпагу.
Tire-laine был громадный, худой, как скелет, детина с остроконечным лицом и круглыми хитрыми серыми глазами. Вытащив длиннейшую рапиру, он стал защищаться.
- Ты действуешь по-итальянски! - смеясь, заметил капитан.
- Точно так, капитан,- отвечал тот.
Разговаривая, они продолжали драться.
- Разве ты знаешь меня? - спросил авантюрист.
- Может быть.
- Так сними шляпу, чтоб я мог разглядеть твое лицо,
- Сейчас.
- Нет, сию минуту!
Он ожесточенно бросился на мошенника. Зрители ликовали. Tire-laine, однако, действовал осторожно, видя, что имеет дело с ловким противником. И он бы не устоял, шпага капитана проткнула бы его насквозь,если бы он не поскользнулся в грязи и не упал навзничь; шпага выпала у него из рук. Капитан наступил ему коленом на грудь и кольнул горло рапирой.
- О! - сказал невозмутимый мошенник.- Капитан убивает своего солдата.
- Что! - вскричал авантюрист, отвернув рапиру.
- Старый гурдонский знакомый,- спокойно продолжал тот.
Капитан сбросил с него шляпу, схватил за руку и, разом подняв на ноги, внимательно стал всматриваться в него.
- Что за сила руки! Все прежний! - пробормотал мошенник и радостно улыбнулся.
- Corbieux! - вскричал наконец капитан.- Да это Клер-де-Люнь или сам черт!
- Ну, ну!-сказал, потирая руки, мошенник.- Я думал, что вы меня не узнаете.
- Как? Ты еще не повешен, бездельник?
- Да нет, капитан, хотя и все сделал для этого.
- Ну уж, конечно! Ах плут! Так ты узнал меня?
- Точно так, благородный капитан.
- Так чего же ты молчал? А вам что тут надо? - прибавил он, обращаясь к окружавшим их буржуа.- Проваливайте-ка!
Буржуа испуганно разбежались, и авантюристы остались вдвоем.
- Ну, отвечай же, дурень! - сказал капитан.
- Да,- блаженным голосом проговорил Клер-де-Люнь,- и кулак и характер все те же. Он не изменился!
- Да я ведь жду! - крикнул капитан, сердито топнув.
- Я имел глупость принять вас за полицейского,- отвечал Клер-де-Люнь,- и попробовал вытащить у вас портмоне; но я хотел понести и наказанье за свою вину, вы мне дали хороший урок.
- Да ведь я мог убить тебя, негодяй!
- Конечно, риск был, капитан, но я хорошо знал, что этого не случится; кроме того, радость встречи с вами совсем сбила меня с толку.
- Сама судьба нас столкнула,- мрачно проговорил капитан,- я искал тебя; ты мне нужен.
- Отлично, капитан! Я перед вами, что прикажете?
- Нет, не здесь; мне много надо сказать. Могу я на тебя положиться? По-прежнему ты мне предан?
- Душой и телом, капитан; все мое горе состоял® в том, что я вас потерял из виду, теперь я опять счастлив и могу, может быть, больше услужить вам, нежели вы думаете.
- Дай Бог! Однако, Клер-де-Люнь, ты мне сейчас сильно помешал! Я следил за двумя подозрительными молодчиками, которые стояли передо мной; теперь я их не найду, пожалуй.
- Только-то, капитан?
- Ты шутишь, а для меня это очень серьезное дело.
- Я берусь найти вам этих господ.
- Ты? Да разве ты их знаешь?
Только их и знаю.
- Кто же они?
- Не знаю.
- Как их зовут?
- Тоже не знаю,
- Да ты смеешься, что ли, надо мной? Смотри, Клер-де-Люнь! Ты знаешь, я ведь не из терпеливых.
- Pardieu! 17 Знаю, знаю, капитан, и вовсе не шучу, клянусь вам! Мне хорошо известно, где этих господ можно найти каждый вечер в одиннадцать часов.
- И где же, любезный друг?
- В таверне, капитан, недалеко отсюда, на улице Прувер; тут всегда собираются утонченные и tire-soic.
- Что такое?
- Tire-soie, капитан; их называют так в отличие от нас, tire-lame.
- А! Понимаю. Ты занят теперь?
- Нет, капитан; вы видели, я шлялся.
- Да, по чужим карманам.
- Что делать, привычка!
- Ну так пойдем потолкуем,
- А далеко?
- Ко мне.
- Понимаю, да куда к вам?
- На улицу Тикетон, в «Шер-Ликорн»,
- Знаю, трактирщик-мой земляк.
- Так идем?
- Нет, капитан, с вашего позволения, пойдемте лучше ко мне, это ближе.
- Куда же?
- А вот сюда, посмотрите!
Обогнув бронзового коня, он наклонился через перила моста и как-то особенно крикнул. Такой же крик послышался в ответ снизу.
- Все в порядке; можем хоть сейчас идти, капитан.
- Как же пройти?
- А вот!
Клер-де-Люнь указал ему лестницу, верхним краем упиравшуюся в перила моста.
- Эго наша обычная дорога, капитан, извольте идти вперед!
Авантюрист выразительно посмотрел на него.
- Это что значит, дурень? - сказал он обычным насмешливым тоном.- Что же ты такое теперь?
- Начальник бездельников Нового Моста к вашим услугам, капитан,- отвечал тот, низко поклонившись.- Не угодно ли пройти?
Авантюрист засмеялся и смело перешагнул через перила. Клер-де-Люнь последовал за ним. Оба вскоре исчезли в темноте.
IX ГРАФ ДЮ ЛЮК ВОЗВРАЩАЕТСЯ В МОВЕР
На собрании гугенотов в отеле де Лафорса граф дю Люк был выбран членом их депутации для объяснения с королевой-матерыо. К сожалению своему, он видел, что ему придется задержаться в Париже дня на два. Однако вышло по-другому.
Мария Медичи отложила аудиенцию сначала на три дня, а потом прислала сказать, что из-за важных обстоятельств не может принять депутатов раньше десятого августа, то есть через две недели.
Протестантам приходилось скрепя сердце покориться. Они понимали, что все это-дело де Люиня, знали, что им грозит страшная опасность, но предотвратить ее не могли, не зная, откуда и в какой форме ее ждать.
Граф дю Люк, зная, как инстинктино боялась графиня всего, что сколько-нибудь касалось мрачной политики того времени, не хотел посылать второго нарочного в Моверский замок, чтобы не встревожить ее слишком.
Он дал ей формальное обещание не вмешиваться в страшную борьбу, делившую Францию на две партии. Когда аудиенцию отложили до 10 августа, он решился уехать в Мовер, боясь, чтобы тревога его дорогой Жанны не приняла слишком серьезных размеров; были у него, может быть, и другие причины для отъезда, но он не смел и себе самому признаться в них.
От Парижа до Аблона всего каких-нибудь три лье; это просто прогулка; в крайнем случае, он через несколько часов мог вернуться. Простившись с герцогом де Лафорсом и объяснив ему необходимость уехать, граф отправился в Мовер.
Был десятый час утра; погода стояла чудесная; богатая разнообразная природа точно улыбалась.
У графа была мечтательная, поэтическая натура; пейзаж и ароматы леса ободряли его.
Он решил все открыть графине, рассчитывая, что хорошо знает ее высокую душу и своими доводами сразу убедит ее. Он объяснит, что его высокое положение между гугенотами обязывает его присоединиться к собратьям для защиты религии от врагов, которые действовали тем вернее, что делали это из-за угла.