- Не думаю; разве только начальники обеих партий решатся прибегнуть к оружию.
- Это неизбежно, друг мой; протестанты слишком сильны; приближенные Людовика Тринадцатого, управляющие несчастной Францией от его имени, поскольку он сам слишком еще молод, боятся их влияния и употребят все, чтоб одолеть его.
- Да, Жанна, это правда. Я рад, что ты так прямо со мной разговариваешь; это дает мне возможность по мере сил служить моей партии.
- Долго ты пробудешь дома, милый Оливье?
- К сожалению, нет; дня через два придется уехать. Но не бойся, моя дорогая Жанна; если дело дойдет до оружия, я прежде всего примчусь к тебе, чтобы оградить тебя от всякой тревоги. У нас, слава Богу, довольно замков, а в случае надобности, и друзей, чтобы я без затруднения мог найти для тебя надежное убежище.
- Не будь у меня сына, милый Оливье, я ни за что не согласилась бы разлучаться с тобой в минуты опасностн. Но прежде всего я должна заботиться о своем ребенке; мое сердце делится надвое: большая часть твояменьшая - сына…
- Ну, Жанна, так все прекрасно,- весело вскричал он.- Ты, право, настоящая героиня.
- Пет, мой друг,- кротко отвечала она,- я только любящая тебя женщина. Не теряй никогда веры в меня. И тогда, что бы ни случилось, несчастье не коснется нас.
- О, пусть только оно посмеет когда-нибудь подойди к нам! - пылко вскричал граф.
- Как знать! - прошептала она с грустной улыбкой.
Они подъезжали к замку. Их заметили издали.
Мост был опущен, и несколько человек ожидали хозяев. Впереди всех стояла Диана. Граф увидел ее и покраснел.
Графиня тоже ее заметила и радостно захлопала в ладоши.
- Вон Диана! - сказала она.- Как я рада увидеться с ней снова после долгого отсутствия! Посмотри, Оливье, она берет за руку Жоржа! О, она хорошо знает, что это для меня главное! Какая она добрая! Как я ее люблю. И ты ведь тоже ее любишь, Оливье?
- Я! - граф вздрогнул, но сейчас же взял себя в руки.- Конечно, Жанна,- равнодушно прибавил он, не глядя па жену.
- Ты очень строг к Диане, Оливье; вспомни, что она ведь бедная сирота, что у нее никого на свете нет, кроме нас; будь добр к ней, пожалуйста.
- Хорошо, Жанна, только я, право, не знаю, как…
- Да,- быстро перебила она,- ты всегда с ней серьезен, разговариваешь с неохотой.
- Разве мадемуазель де Сент-Ирем тебе…-
- О нет! Она мне не жаловалась, напротив, всегда так хвалит тебя; она, право, тебя очень любит!
«Слишком, может быть»,- подумал он и, будто уступая какому-то необъяснимому чувству, пришпорив лошадь, скорой рысью проехал мост.
Графиня сначала с удивлением посмотрела ему вслед, но потом, вероятно решив, что поняла его, улыбнулась и поспешила за ним.
Диана шла им навстречу с прелестным белокурым мальчиком, но вдруг быстро отскочила в сторону: ее чуть не сбила с ног лошадь графа, которую он с трудом сдержал.
- Ах, граф! - поглядела она с насмешливой улыбкой прямо ему в лицо.- На кого это вы так сердитесь? На Жоржа или на меня?
- Извините, мадемуазель,- сказал Оливье, стыдясь, что поддался такому смешному.чувству гнева.- Эго моя лошадь виновата.
Девушка пожала плечами и, звонко рассмеявшись, без церемонии повернулась к нему спиной. Ее смех неприятно отозвался в ушах Оливье.
В эту минуту и Жанна въехала во двор. Диана взяла дитя на руки и передала его графине.
- Здравствуй, Жанна,- сказала она.- Жорж, поцелуй маму за меня, голубчик.
Графиня осыпала мальчугана горячими ласками, которые для ребенка - целая жизнь, и наклонившись к Диане, поцеловала ее в лоб.
- Не бранишь меня, Диана? - спросила она со слезами на глазах.- Ты всегда так добра. Спасибо, спасибо!
- За что же ты благодаришь меня, Жанна? Разве я не сестра твоя?
- О да! Сестра, милая сестра!
- Ну, так нечему и удивляться! Ты этим почти оскорбляешь меня.
- У! Гадкая! Никогда не исправишься?
- Что же делать! Надо или любить меня такой, какая я есть, или совсем оттолкнуть.
- Что ты говоришь, злая! - с укоризной в голосе сказала Жанна.- Не угодно ли сейчас попросить у меня прощенья?
Диана улыбнулась.
- Это правда! - сказала она.- Прости меня, моя Жанна; я виновата.
- Ну и отлично! Мы помирились, давай руку и пойдем.
Графиня, говоря так, сошла с лошади, взяла Диану под руку, и они поднялись на крыльцо; Жорж бежал впереди, теребя отца и оглашая двор веселым смехом.
- Что такое случилось? - тихонько спросила Диана подругу.- Твой муж, кажется, не в духе?
- Муж? - с удивлением воскликнула графиня.- Напротив, я его никогда нс видала таким спокойным, как сегодня; всю дорогу мы смеялись и шутили.
- Странно; значит, я ошиблась. Или, может быть, ему неприятно меня видеть?
- О, как ты можешь это думать?
- Послушай, милая, твой муж немножко дикарь; может быть, я, совершенно невольно конечно, напугала его?
- Злая!
- Нисколько, но, признаюсь, твой муженек часто бывает очень угрюм.
- Я этого не нахожу.
- Очень понятно, милая; он ведь только тебя одну и видит и слышит, остальные для него не существуют.
Жанна с удивлением посмотрела на нее. Диана поняла, что сказала не то и почти возбудила подозрение в подруге. Она закусила губу.
- Dame! - продолжала она самым простодушным топом.- Ведь это вовсе не весело, согласись, милая: под предлогом, что он знал меня девочкой, он и теперь воображает, что я все еще ребенок. Мне это, право, очень неприятно. Да на кого же я похожа?
- На девчонку, когда ты так говоришь, мой ангел,-отвечала, смеясь, графиня.- Муж, напротив, очень любит тебя.
- Он тебе говорил это? - вскричала Диана.
- Конечно; вот сейчас только уверял меня, что любит тебя, как брат любимую сестру.
- А! - как-то странно протянула Диана со злой улыбкой.
На этом разговор прервался.
Вечером за ужином они втроем опять сидели рядом и долго весело разговаривали. На другой день, после завтрака, граф сказал, что уезжает вечером, потом заперся с женой, и они часов до двух о чем-то тихо говорили.
Диана была тут же, в комнате, но сидела в другом конце, не вмешиваясь в разговор и не слыша даже ни слова, и вышивала.
Сейчас же после ужина, то есть около восьми часов, граф велел оседлать Роланда.
Наступила минута отъезда.
Графиня была бледна; покрасневшие глаза доказывали, что она плакала. Однако она хорошо владела собой во время прощания.
Привели Жоржа; отец обнял его с какой-то безотчетной тревогой в сердце.
Диана, по-видимому, равнодушно взирала на эту сцену.
Граф встал; все пошли за ним.
У крыльца ржал и нетерпеливо перебирал копытами Роланд. Мишель Ферре неподвижно и прямо восседал на другой лошади.
Оливье еще раз поцеловал жену, поклонился девушке и вскочил на лошадь.
- Прощайте, прощайте все! - сказал он.- Будьте здоровы!
Он двинулся вперед, но на первом же шагу лошадь его оступилась; если бы он не успел быстро поддержать ее, то упал бы.
- Римлянин вернулся бы назад,- колко сказала Диана.
- Я французский дворянин,- с горечью в голосе отвечал он,- не верю в предзнаменование и еду вперед не останавливаясь!
Граф пришпорил лошадь и умчался.
Мишель мерно следовал за ним, спрашивав себя, какая муха вдруг укусила хозяина.
X КАК МАГОМ СТАЛ СЛУГОЙ ДИАНЫ
Предоставим пока графу Оливье дю Люку спокойно ехать в Париж, где мы еще с ним увидимся, и расскажем в нескольких словах, что делала мадемуазель Диана де Сент-Ирем в те четыре дня, которые граф провел с женой у Барбантана.
Она не теряла времени,