- Спешите же, граф! - произнес маркиз и стал раздавать приказания тем громким, повелительным голосом, который свойствен лишь старым испытанным воинам.
Отряды при звуке этого голоса столпились вокруг маркиза а вскоре образовали плотную массу, расположившуюся перед домом маркиза и грозно направившую дула мушкетов на неприятелей.
В ту эпоху штыка еще не существовало. Штык был изобретен несколько лет спустя, в правление короля Людовика XIII.
Наступил зловещий двухминутный перерыв. Обе стороны собирались с силами, чтоб в последний раз кинуться друг на друга.
В это время появился граф де Фаржи. Он был бледен и имел крайне расстроенный, отчаянный вид.
- Ну что? - воскликнул маркиз, у которого при виде графа мелькнуло недоброе предчувствие.- Где дочь? Где сестра?
- Они исчезли! - с отчаянием отвечал граф.- Исчезли совершенно непостижимым образом!
- О! Я погиб! Этот дьявол овладел ими и похитил мою дочь! - в отчаянии кричал маркиз.
Вдруг он грозно засверкал очами.
- С нами Бог!-крикнул он.- Этот негодяй не будет торжествовать! Вперед! За мной! Да здравствует король!
- Да здравствует король! - прогремели солдаты и устремились бегом на разрушителей.
Столкновение было ужасно; завязалась отчаянная схватка. В течение нескольких минут, которые казались вечностью, резня длилась безостановочно. Роялисты и бунтовщики дрались с отчаянным бешенством, и ни один не давался в руки живым.
Маркиз де Кевр в эгу минуту забыл о своих личных страданиях и направил все заботы на войско, храброе и преданное, но слишком малочисленное и ослабленное. С холодным бешенством старого воина он сознавал, что ничего поделать нельзя против роковой неизбежности. Он ясно видел поголовное истребление всего войска.
Вдруг раздался продолжительный, резкий свист - и разрушители мгновенно поворотили фронт, сделали маневр вправо и открыли таким образом широкий проход королевскому войску, куда оно и устремилось с радостными криками. Войско было спасено.
Разрушители, довольные своей победой и взятием города, добровольно дали отступить своим врагам: они подарили им жизнь.
Маркиз де Кевр и его свита, увлеченные толпой, вышли из Гурдона. Преследуемые мятежниками с тылу, они быстро отступили в ущелье, которое удобно было защитить, если бы враги вздумали его атаковать. Маркиз поручил начальство графу де Фаржи, и снова в его душе отец сменил воина. Его горе было безутешным. Сердце старика разрывалось на части от постигшего его удара. И храбрый, бесстрашный солдат вдруг разразился слезами. Но увы! Ни одного луча надежды не светило ему.
Восемь дней спустя королевские войска были изгнаны из всей провинции Лимузен, которою всецело завладели разрушители.
Итак, новый вождь сдержал свое обещание и оправдал самым блестящим образом ожидания разрушителей,
V ЖЕНИТЬБА ГРАФА ДЕ ФАРЖИ
Благодаря толчку, данному восстанию Стефаном де Монбреном, оно приняло весьма серьезные размеры. Оно распространилось с быстротой молнии по всей провинции. Все крепости оказались взяты почти без боя - такова была деморализация королевских войск; так что через месяц после описанных нами в предыдущей главе событий во всем Лимузене не было больше ни одного королевского солдата.
В течение этого месяца отеческая гордость маркиза де Кевра подверглась весьма тяжелому испытанию, тем более тяжелому, что его злоба была совершенно бессильна. Как отомстить кровному врагу, если сила на его стороне? Маркиз скрежетал зубами и рвал на себе волосы в припадках страшного бешенства. Но все оказалось совершенно бесполезно.
Десять дней спустя после взятия Гурдона маркиз каким-то непонятным способом получил письмо от своей сестры, настоятельницы Урсулинского монастыря. Письмо было очень короткое, лаконичное; оно, очевидно, имело целью успокоить маркиза и, в сущности, заключало в себе следующее:
«Во время атаки бунтовщиками центральной площади Гурдопа обе дамы были схвачены и препровождены к Стефану де Монбрену, во власти которого они и остались. Предводитель бунтовщиков обошелся с ними очень почтительно и в настоящее время продолжает заботиться о них; так что, не будь они в плену, они сочли бы себя очень довольными. Они здоровы и просят маркиза нимало не горевать».
В приписке настоятельница даже присовокупила, что здоровье племянницы значительно улучшилось, что она переносит свой плен с поразительным терпением и даже с замечательною легкостью, совершенно непонятною для старой, пожилой монахини.
Вот и все.
Эта приписка повергла маркиза в страшную ярость, граничившую с бешенством, несмотря на все утешения графа де Фаржи, ибо порой ядовитые, насмешливые замечания знакомых и друзей относительно приятного плена дочери доходили до его ушей. И наконец, несмотря на все свои религиозные предрассудки, маркиз был слишком умный человек, чтобы не сознавать в глубине души, что он один-единственный виновник всего происшедшего, что его нетерпимость и надменность наточили тот нож, который теперь волею судеб вонзился в его же сердце.
Тем временем положение бунтовщиков, несмотря на достигнутые успехи, становилось критическим. Король Генрих IV, выведенный из себя нескончаемыми беспорядками, угрожающими междоусобной войной - самой ужасной из всех войн,- твердо решился подавить восстание одним ударом, разбив наголову армию разрушителей, прежде чем они, пользуясь захватом провинции Лимузен, успеют собрать новые банды, усилиться и сплотиться.
Король Генрих IV провел большую часть жизни в храброй борьбе за свой королевский престол. Тем не менее он был скорее политиком, чем воином: дипломатические приемы, предупреждавшие кровопролитие, гораздо больше соответствовали его мягкому характеру, доброму сердцу и симпатии, отеческому отношению к своим подданным; на бунтовщиков он смотрел как на заблудших детей своего семейства и потому прибег к помощи дипломатии.
Не все разрушители были гугеноты; большая часть их была католического вероисповедания. Королю удалось посеять в их среде религиозные смуты, которые вскоре произвели полнейший раскол в их партии. Вся армия бунтовщиков распалась на два войска, и каждое действовало совершенно независимо, ведя войну только в интересах своей партии и нимало не согласуясь с действиями другой: католики поступали сами по себе, гугеноты точно так же. Когда этот результат был достигнут, король поручил генералу Шатеньеру д’Альбэну. своему адъютанту и в то же время губернатору провинции Ламарш, направиться в Лимузен, где в то время был центр восстания, на помощь к губернатору де Шамбаре, который заместил потерпевшего поражение маркиза де Кевра.
Маркиз, жаждавший мщения разрушителям вообще и Стефану де Монбрену в особенности, отказался от должности губернатора и сохранил за собою лишь начальство над самостоятельным отрядом королевских войск. Это давало ему возможность действовать совершенно свободно и по своему личному усмотрению вести военные операции.
Генерал д’Альбэн, старый солдат времен Лиги, был самым подходящим человеком для трудного дела умиротворения страны. Мягкий, благосклонный, энергичный и опытный военачальник, он соединял в себе все качества, необходимые для дела. Приняв самые мудрые и тщательные предосторожности, чтобы предотвратить бунт в собственной провинции, генерал д’Альбэн во главе двух тысяч человек пехоты и одной тысячи кавалерии, в рядах которой было до трехсот дворян, 13 июня, ровно через две недели по получении королевского приказа, выступил по направлению к Лимузену.
Оба губернатора объединили свои войска, и война возобновилась с еще большим ожесточением.
Маленькая королевская армия насчитывала не более семи тысяч человек пехоты и кавалерии, но немногочисленность ее уравновешивалась мужеством солдат и офицеров, строгой дисциплиной, боевою опытностью и, в особенности, пламенным желанием загладить свои недавние неудачи. Каждый желал отличиться и отомстить.
Армия эта двинулась на бунтовщиков спустя неделю после разрыва, совершившегося между разрушителями-католиками и разрушителями-гугенотами.