Тем временем граф снова откинулся на подушки, задумчиво глядя на него.
— Сколько тебе лет? — наконец спросил он.
— В апреле исполнилось семнадцать, — ответил Майлз.
— Значит, ты достаточно зрел, чтобы мыслить по-мужски, а не по-детски. Пора выбить из головы всякий мальчишеский вздор. Послушай! Леди Элис — наследница огромного состояния и может рассчитывать на лучшую партию в Англии. Неровен час, и она станет графиней или герцогиней, будет владеть замками и землями. А что касается тебя, то ты всего лишь бедный дворянин без состояния и связей, которые помогли бы тебе добиться положения. Твой отец в изгнании, и один намёк на то, где он прячется, сулит ему заточение в Тауэре, а то и плаху. Кроме того, у него есть враг, сэр Джемс Ли уже говорил тебе, человек, быть может, более значительный и могущественный, чем я. Этот враг ищет тебя и твоего отца, осмелься ты открыто поднять голову, и он схватит вас обоих. И как же не грех тебе, Майлз Фолворт, иметь какие-то виды на леди Элис де Моубрей?
Бедный Майлз поначалу не знал, что и ответить.
— Сэр, — сказал он наконец глухим голосом, — вы правы, а я был глуп. Сэр, я больше не буду и помышлять о леди Элис.
— Ты не совсем понял меня, парень, — возразил граф. — Ты вправе помышлять о ней, но сначала должен вернуть себе и своей семье и честное имя, и положение. А покуда, если ты честный человек, не беспокой её. Теперь иди.
Майлз брёл по тёмным затихшим дворам замка, глядя на усеянное мерцающими звездами небо, и чувствовал душевное смятение от того, что весь этот мир, эта ночь, эти звезды, эти залитые лунным светом башни образуют единое целое, в котором нет места только ему, Майлзу Фолворту.
Так был нанесён первый удар по его отроческим мечтам и чаяниям.
А вскоре последовал и второй.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
В жизни каждого человека бывают крутые повороты, когда новые и необычные события происходят с такой быстротой, что попросту не дают опомниться. Всё выглядит так, будто прошлое разваливается, рассыпается на кусочки, чтобы освободить место неясному и потому тревожному грядущему.
Именно такое тягостное ощущение испытывал Майлз. На следующий день после аудиенции у графа он получил известие, что сэр Джемс хочет видеть его в своём кабинете. Он застал угрюмого старика сидящим за тяжёлым дубовым столом, с кружкой подогретого эля, вафлями и сыром на оловянном подносе. Он указал Майлзу на табурет, где обычно сидел писарь — сооружение, напоминавшее складной стул, но сработанное из толстых дубовых брусьев, подпиравших обитое свиной кожей сиденье.
Подобной милости не удостаивался ещё ни один оруженосец, и удивлённый Майлз робко присел.
Некоторое время старый рыцарь сидел, молча глядя на него своим единственным оком, ясным и немигающим, как у хищной птицы, и медленно закручивал свои жёсткие усы, как делал в минуты раздумья. Наконец он прервал молчание.
— Сколько тебе лет? — внезапно спросил он.
— Прошлым апрелем исполнилось семнадцать, — повторил Майлз то, что вечером отвечал лорду Хаусу.
— Гмм… для своего возраста ты более чем крепок. Надеюсь, и в груди у тебя — сердце мужчины, а не бестолкового юнца, только и знающего, что шкодить да проказничать.
Он снова замолчал, а Майлз подумал, не относятся ли эти слова к какой-нибудь из его последних проделок, из-за которой его и мог вызвать капитан. Может, он имеет в виду разбитое окно в Длинном зале или разорение галочьих гнезд в Южной башне?
— У тебя есть друг, — неожиданно сообщил сэр Джемс, — какого не каждому посчастливилось иметь в этом мире. Он наблюдает за тобой чуть ли не с первого дня. Догадываешься, о ком я говорю?
— Наверно, это лорд Джордж Бьюмонт, — ответил Майлз, — он всегда был добр ко мне.
— Нет, — сказал сэр Джемс, — я говорю не о нём, хотя думаю, он тоже любит тебя. Ты можешь хранить тайну, мальчик?
— Да, — ответил Майлз.
— И ты будешь хранить её, если я скажу тебе, кто здесь твой лучший друг?
— Да.
— Это — милорд граф Хаус, но помни, об этом не должна знать ни одна живая душа.
Майлз сидел, в немом изумлении уставившись на старого рыцаря, а сэр Джемс продолжал:
— Да, почти с того самого дня, как ты появился здесь, милорд внимательно следил за твоей жизнью, за всеми твоими сумасшедшими выходками, ссорами и драками, он знал все тропки, по которым ты шастал. Что ты об этом думаешь, Майлз Фолворт?