В момент той самой передышки, которая так возмутила лорда Хауса, граф Альбан осадил свою взмыленную лошадь и занял позицию шагах в одиннадцати от своего грозного молодого врага. Он был, как сказал граф Хаус, дважды ранен и каждый раз острием меча, что было значительно опасней, чем рубленая рана. Первый раз меч вонзился чуть ниже кирасы, и это могло быть очень серьезной колотой раной. Другое ранение пришлось в плечо, в стык лат, из которого лилась струя крови толщиной с палец, заливая бок доспеха и стекая на попону. Со стороны граф казался спокойным, неподвижным монументом, и трудно было догадаться, какая ярость клокотала у него в груди.
Когда Майлз смотрел на неподвижную, истекающую кровью фигуру, в его душе шевельнулась жалость.
— Милорд, — сказал он, — вы тяжело ранены, бой обернулся против вас. Вы не желаете признать себя побежденным?
Никто, кроме соперника, не слышал эту речь, и никто, кроме Майлза, не услышал в ответ глухой голос:
— Нет, пес! Никогда!
И тут в мгновение ока граф пришпорил лошадь, она безумно рванулась вперед, и на Майлза обрушился последний отчаянный удар, в который его соперник вложил всю силу ненависти и бешеной ярости. Майлз резко осадил лошадь, успев прикрыться щитом. Клинок отскочил от его гладкой поверхности и, почти не теряя силы удара, опустился на шею коня. Лошадь качнулась вперед, у нее подломились передние ноги, и в то же мгновение обе лошади столкнулись. Оглушенный и раненый конь Майлза был опрокинут. Во время падения Майлз вырвал одну ногу из стремени, другую же не удалось, и он во весь рост рухнул на землю, громыхнув тяжелыми латами. За завесой пыли никто толком не видел, что происходит, но в том, что дело нечистое, никто не сомневался. Граф чуть подался назад и тут же направил коня прямо на распростертое тело Майлза. Альбан вновь заставил коня попятиться, чтобы раздавить копытами лежащего на земле противника, как когда-то топтал он тело его отца в Йорке.
Майлз видел, что именно замыслил его враг, но не мог защитить себя. Упавший в полном вооружении рыцарь почти бессилен самостоятельно подняться, Майлз лежал в тисках того самого железа, которое было его защитой. Он невольно закрыл глаза, и тут на него надвинулась лошадь. Снова оглушительные удары копыт, выбивающие искры из лат, мгновения беспамятства, опять удары копыт, короткое затишье и глухой шум в ушах.
Трибуны напоминали растревоженный улей, только король сидел со спокойным и безразличным видом. Граф повернул свою лошадь и остановился, глядя на короля, словно сверяясь с его мыслями. Все понимали, что Майлз повержен подлым, нечестным ударом, но король и не думал вмешиваться. Он желал смерти Майлза.
Тогда граф снова пришпорил лошадь и направил ее на своего распростертого врага. Открыв глаза, Майлз увидел над собой неясные очертания всадника, взмахнувшего глевлотом для нанесения последнего, смертельного удара, безжалостного и неминуемого.
Вид замахнувшегося врага мигом вернул Майлза к действительности. Он поднял свой щит и отразил этот удар. Это лишь оттянуло конец.
Еще раз граф Альбан поднял свой глевлот и дважды взмахнул им над головой. На этот раз щит только смягчил удар, который поразил плечо, пробив стальную пластину, кожаную куртку и задев кость. Майлз прикрыл голову щитом в последней надежде защитить свою жизнь.
В третий раз граф взмахнул своим блеснувшим оружием и обрушил его прямо на беззащитное тело, целя ниже левого плеча и глубоко пробив латы. Острие на какой-то миг застряло в них, и этот миг стал спасительным. Приняв удар, Майлз издал сдавленный крик и почти инстинктивно ухватился обеими руками за древко оружия. Если бы граф выпустил его, он бы выиграл бой не спеша и очень легко. Он же начал яростно вырывать из рук Майлза свой глевлот. В этой короткой жестокой борьбе Майлз поднялся на колени, а затем, все еще держась одной рукой за оружие, другой вцепился в сбрую графской лошади. Через секунду он был уже на ногах. Его враг изо всех сил старался оттолкнуть его, но Майлз, отпустив глевлот, обеими руками схватил его за ремни портупеи и потянул их на себя со всей силой отчаяния. Напрасно граф старался сбросить противника, колотя его древком своего оружия, напрасно он пришпоривал свою лошадь, стараясь заставить ее пятиться и стряхнуть его, Майлз вцепился мертвой хваткой.