— Прощай, молодой хозяин, — сказал он с дрожью в голосе. Глаза старика увлажнились. — Надеюсь, не забудешь меня.
— Нет, — сказал Майлз, — никогда не забуду.
— Вот оно как, — сказал старый солдат, покачивая головой. — Сейчас ты высокий крепкий парень, а давно ли сиживал у меня на коленях, дергал меня за бороду. Стой, дьявол! — внезапно прервал он свою речь, осаживая нетерпеливую лошадку, которая уже не могла устоять на месте.
Майлз был втайне благодарен порывистой лошади, ему становилось не по себе от этой трогательной сцены, которую наблюдали и Гаскойн, и стража у ворот. К тому же выглядел старик довольно нелепо, тщетно сражаясь со своей бойкой длинношеей лошадкой.
— Разрази тебя гром! Ну, пошла, пошла! — крикнул он, ударив каблуками в ребра животного. Лошадь рванулась вперед и напоследок так забавно взбрыкнула копытами, что Гаскойн трясся от смеха. У поворота дороги старый солдат повернулся, кивнул своему воспитаннику и исчез за углом стены. А Майлзу казалось, что порвалась последняя нить, связывающая его со старой жизнью. Обернувшись, он поймал на себе взгляд Гаскойна.
— Расстроился? — спросил молодой оруженосец.
— Нет, — с нарочитым равнодушием отметил Майлз. Однако, несмотря на все усилия казаться спокойным, он чувствовал, как ком подступает к горлу.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Владетельный граф Хаус по обычаю тех времен содержал небольшую армию, состоящую из рыцарей, наемных солдат и вассалов, которые должны были служить ему по мере надобности, а в какой-то своей части отряжались на королевскую службу, насколько того требовали нужды войны.
Ратники этой маленькой армии, состоящей из конных и пеших воинов, набирались в основном из числа оруженосцев и, так называемых бакалавров и холостяков, — людей, постигающих в замке воинское искусство.
Эта часть дружины насчитывала чуть менее сотни мальчиков и юношей в возрасте от восьми до двадцати лет. Мальчики до четырнадцати лет именовались пажами, главным образом находились в покоях графини и ее фрейлин, где обучались хорошим манерам. По достижении четырнадцатилетнего возраста их производили в эсквайры, или оруженосцы.
В большинстве могущественных домов эсквайры состояли порученцами при особах лорда и его супруги, исполняя обязанности оруженосцев, подавальщиков кубков, мальчиков на побегушках, а порой и камердинеров. Но Дельвен, как и некоторые другие замки высокородных вельмож, был более похож на военный лагерь или крепость, чем на обычное поместье. Лишь сравнительно небольшое число эсквайров состояло при особе хозяина для придворного обихода. Большинство же проходило строгую школу воинского искусства и служило скорее в качестве телохранителей, нежели простых оруженосцев. По мере того, как граф усиливал свою власть и влияние, а более слабые, и тем паче мелкопоместные, дворяне все чаще предпочитали отдавать своих сыновей в его дом, штат оруженосцев становился все более обременительным. Поэтому контингент собственно оруженосцев был отделен от более молодых пажей и разделен на три класса: первый составляли оруженосцы для мелких поручений, которые только что вышли по возрасту из сословия пажей, но продолжали оставаться при особе графа; второй формировался из оруженосцев, занятых преимущественно военными упражнениями и освобождаемых от службы при особе графа, если того не требовали особые обстоятельства; третий старший класс состоял из молодых мужчин в возрасте от восемнадцати до двадцати лет, которых и называли бакалаврами, или «холостяками». Этот класс был предназначен для управления остальными, более молодыми оруженосцами, дабы учить их уму-разуму и строевой дисциплине, следить за надлежащим состоянием их оружия и снаряжения, проверять по списку их присутствие в церкви на утренней мессе и на ежедневных военных занятиях, если они были свободны от придворных обязанностей. Различные распоряжения оруженосцам передавались в основном через «холостяков», которые еженедельно отчитывались о состоянии дел у своих подчиненных перед капитаном — начальником всего отряда.
Столь привилегированное положение бакалавров постепенно привело к тому, что младшие вынуждались прислуживать старшим, как повелось и в большинстве английских общественных школ. И когда Майлз попал в Дельвен, подобный порядок вот уже лет пять или шесть как утвердился здесь и стал абсолютным, хотя и неписанным, законом, опиравшимся на авторитет многолетней традиции. В то время три десятка бакалавров помыкали остальными шестьюдесятью четырьмя оруженосцами и пажами и были их полновластными хозяевами, строгими, придирчивыми и часто жестокими.