Я уже не ситх и уже не джедай.
А кто?
Что ж, это надо еще узнать. У меня остался, считайте, единственный выбор - отправиться по координатам с Малакора, и узнать все об угрозе самому.
Если есть только один выбор - значит ли это, что выбора нет вообще?
Нет. Всегда есть вариант "ничего не делать". Но он не для меня.
Мой выбор - делать. Пусть неправильно, пусть потом придется выправлять... но надо делать. А не ожидать.
И без разницы, кого во мне больше - Ревана-джедая, Ревана-ситха или солдата Томо. Эта черта у них у всех общая.
Я бросил последний взгляд на Малака и пошел к дверям.
Надо было действовать.
29.06.07 – 01.07.07
[1]Jetii– «джедай» (мандо’а)
[2]Сэйн Веррек – главный герой KOTOR II. Да, я знаю, что по канону Изгнанник – дама. Но мне, честно говоря, все равно.
[3]Тонги – раса, населявшая Мандалор, и постепенно замененная людьми. Мандалор Неукротимый (во время Войны Ситхов) и Мандалор Наивысший (во время Мандалорианских Войн) принадлежали именно к ней.
[4] Названия соответственно отсечения руки, пронзания, обезглавливания и обезоруживания в фехтовании световым мечом.
Кандерос. Дантуинский отдых
Трава мягкая, но все-таки колючая. Конечно, мою шкуру травинки не проткнут, но неприятно.
Поэтому я и не разлегся, а сижу, прислонившись к камню. Бластерный пистолет собираю. Оружию уход нужен, причем постоянный. Тяжелый репитер[1] уже собран, и рядом лежит.
Я по этим дантуинским лугам сейчас один брожу. А где еще быть? На планете в корабле сидеть – идиотизм. В Анклаве мне места нет, на фермах… Был. Чуть не рехнулся; никогда не думал, что можно столько времени трепаться об овощах.
Так что выбрал место на холме неподалеку от Анклава. Здесь и отдыхаю.
Странное чувство – просто отдыхать. Не в перерыве между боями или заданиями, а сидеть себе и ничего не делать. Ну, почти ничего; как уже говорил, бластер собираю. Вот собрал, в кобуру сунул, и все же прилег. Все равно далеко видно…
А вид приятный. Трава зеленая, небо синее, солнце яркое, джедаи бродячие…
Вот как раз двое и идут. Парень и девушка, лет семнадцать обоим. Идут степенно, изо всех сил стараются выглядеть как Взрослые Рыцари. Наверное, даже следят, как бы не наступить никуда и не испачкать Настоящие Мантии.
Знакомо. Вот новобранцы себя так ведут: доспехи от всякой грязи берегут, и идут во весь рост. Обычно это лечится первым же боем, который доказывает: или шлемом в грязь плюхнешься, или шлем вместе с головой оторвет.
Похожи чем-то друг на друга. Оба светловолосые, оба худощавые. Родичи, что ли? Или просто из одних краев?
Подходят, останавливаются у ног.
– Да пребудет с вами Сила, – приветствует парень.
– Да пребудет, – соглашаюсь я. Хочется прямо спросить, чего им надо. Но невежливо. Хотя если пристанут…
– Вы Кандерос Ордо, не так ли? Солдат Мандалора, участник Мандалорских Войн?
– Я, – хаар’чак, можно подумать, в окрестностях Анклава сплошь мои двойники бродят. – Единственный и неповторимый. А что?
– Я падаван Марон Клайн. Это падаван Рианна Стен.
Какая гордость принадлежностью к Ордену в голосе, прямо завидно…
– Рад познакомиться, – стараюсь голосом показать прямо противоположное. – Что-то хотели?
– Да. Я слышал, что во время войны ваши товарищи сходились в поединках с рыцарями… и побеждали?
– Да. Это так.
– Но этого не может быть!
– Это почему? – настроение стремительно портится.
– Потому что… ну, обычный боец не может одолеть джедая. Так не бывает.
– Да? И у тебя, конечно, хватает аргументов в пользу того, почему джедаи должны победить?
– В общем, да, – неуверенно кивает Клайн, явно подозревая подвох. И правильно.
– Тогда доставай меч и попробуй одолеть меня. Не бойся, в полную силу работать не будем.
– Я уверен в себе, – гордо выпрямляется юноша и достает меч. Вернее, заставляет его слететь с пояса себе в руку. Девушка одобрительно улыбается.
Клайн включает меч и становится в стойку, подняв его параллельно телу, с рукоятью на уровне головы, справа. На лице – сосредоточенность.
Я по-прежнему лежу.
– Вставайте, – через пару секунд требует Клайн. – Вы же собирались сражаться.
– Именно, – отзываюсь я.
А затем просто цепляю его сапогом за ногу, делаю короткое движение вторым сапогом – и юноша брякается наземь. И тут же замирает, глядя в дуло моего бластера.