– А я – наездница неопытная, – промолвила Лотти. – Вы у Адриенны спросите – она знает.
– Я бы этого не сказала, – заявила Адриенна. – Конечно, в монастыре тебе ездить верхом не приходилось, но в детстве ты отлично управлялась с лошадью.
– Спасибо за похвалу, но ты преувеличиваешь мои скромные возможности, – возразила Шарлотта, с удивлением глядя на Адриенну. – Бог мой! А с тобой-то что приключилось?
– Со мной? – Адриенна опустила глаза и оглядела свое испачканное грязью платье. – Ничегошеньки. Просто я работала у себя на огороде и не успела переодеться… Знаешь что, – сказала она, обращаясь к Лотти, – пойдем-ка в спальню и приведем себя в порядок. Заодно я тебя осмотрю и, если у тебя обнаружатся порезы или ушибы, наложу повязку или примочку.
– Извини нас, дедушка, – негромко произнесла Шарлотта, старательно избегая взгляда лорда Уилфреда. – Но Адриенна права, нам надо привести себя в порядок.
Сестры вскочили и выбежали из зала.
Поднимаясь по лестнице, Адриенна окликнула пробегавшую мимо служанку и потребовала, чтобы та принесла им в комнату горячей воды.
Адриенна усадила Лотти на кровать, вымыла руки.
– Давай-ка я тебя осмотрю, – предложила Адриенна.
– Не стоит, – сказала Шарлотта. – Со мной ничего не случилось, пострадала только моя гордость.
– Позволь все-таки мне убедиться, что ты невредима. – Тяжело вздохнув, Шарлотта стала разоблачаться, а когда осталась в одной рубашке, Адриенна приступила к осмотру.
– Довольно, прошу тебя, – простонала Шарлотта, когда сестра стала ощупывать ей голову, – Говорю же тебе, я не пострадала.
Служанки принесли горячей воды и принялись наполнять большую деревянную бадью. Шарлотта, воспользовавшись возникшей сумятицей, быстро переоделась в домашнее платье. Это не укрылось от глаз Адриенны, и, как только служанки вышли, она спросила:
– Скажи, Лотти, что ты скрываешь?
– Ничего.
– Неправда! Я заметила кое-что у тебя на груди. Какие-то пятна.
Щеки Шарлотты стали пунцовыми.
– Ты меня стесняешься? – удивилась Адриенна. – Но мы с тобой с детских лет моемся вместе.
Продолжая говорить, Адриенна подошла к сестре, распахнула полы ее домашнего платья и заглянула за вырез рубашки.
– Сыпь, что ли? – громко спросила Адриенна, в ожидании ответа подняв на Шарлотту глаза.
Шарлотта, продолжая хранить молчание, все больше и больше краснела.
Приглядевшись повнимательнее к багровым пятнам на левой груди сестры, Адриенна ахнула:
– Бог мой, Лотти! Это кровоподтеки, оставленные чьими-то пальцами.
– Моими. Когда я упала с лошади, то ненароком впилась пальцами себе в левую грудь. – Высвободив полу из рук Адриенны, Шарлотта поторопилась запахнуть платье.
– Ты говоришь правду?
– Да.
– В таком случае у тебя должна болеть рука, если ты на нее упала. – Адриенна обняла сестру за плечи, закатала ей рукав и принялась сгибать и разгибать в локте ее левую руку. – Больно?
– Немножко, – проворчала Шарлотта, высвобождаясь из объятий Адриенны и опуская рукав. – Ты слишком сильно дергаешь ее.
Красные пятна на груди у сестры вызывали у Адриенны некоторые подозрения. С другой стороны, Шарлотта никогда прежде ей не лгала, и Адриенне ничего не оставалось, как сделать вид, будто она поверила, и ждать, когда Лотти ей все расскажет, если, конечно, есть о чем рассказывать. Предложив сестре немного отдохнуть, Адриенна разделась и залезла в кадку с водой.
Шарлотта забралась в постель, укрылась одеялом и стала молча наблюдать за Адриенной. Когда Адриенна вылезла из кадки и переоделась, настало время ужина. Однако Шарлотта, сославшись на боли в руке, отказалась идти в большой зал. Адриенна, кое-как пригладив волосы и бросив взгляд в зеркало, отправилась на ужин в одиночестве.
Люсьен вернулся в жилые помещения замка через кухню, как делал это в детстве. Настроение у него было отличное, и не только потому, что Хьюберт показал ему все ключевые пункты обороны замка. Главное, у него уже созрел план, как заполучить Адди – и не на короткое время, не в качестве любовницы, а навсегда, на всю оставшуюся жизнь. Женитьба на Адриенне, за которой в приданое давали Эйншем, казалась ему теперь не менее удачной и выгодной, чем брак Генриха II с Элеонорой Аквитанской, принесший английскому королю огромные земельные владения во Франции.
Люсьен с самого утра ничего не ел, и доносившиеся из кухни запахи дразнили его аппетит.
– Прошу извинить, милорд! – воскликнула дородная кухарка, едва не протаранив своим огромным подносом неожиданно возникшего в коридоре Люсьена. – Я не знала, что здесь кто-то есть.
– Это моя вина, – сказал Люсьен, вглядываясь в показавшееся ему знакомым лицо женщины.
Он готов был дать голову наотрез, что при матери на кухне заправляла другая кухарка. Неожиданно в памяти всплыло имя этой женщины – Хильда. Во времена его юности это была цветущая пухленькая девушка из деревушки Эвендейл, своей внешностью резко отличавшаяся от остальных обитателей – настоящих заморышей. Должно быть, именно поэтому Люсьен ее и запомнил.
– Отлично зажарена, – шутливо заметил Люсьен, ткнув пальцем в лежавшую на подносе запеченную баранью ногу. – Не мог, знаешь ли, дождаться, когда ее поставят передо мной на стол.
– Стало быть, ты, милорд, проголодался? – расплывшись в улыбке, спросила Хильда. – Тогда садись скорее. Я принесу тебе кусочек повкуснее, чтобы ты заморил червячка. До начала ужина еще не менее получаса.
Люсьен с готовностью прошел на кухню и сел за дубовый стол, за которым обычно ели слуги. Хильда поставила баранину на маленький столик у очага, вытерла фартуком руки и принялась отдавать команды снующим по кухне служанкам и поварятам. Когда те принесли ей на пробу несколько блюд, она выбрала самые аппетитные кусочки и собственноручно положила их на тарелку Люсьена.
Люсьен тут же запустил в еду пальцы – ножи и вилки подавали лишь тем, кто сидел за господским столом. Еда была вкусной – на тарелке Люсьена лежали вперемешку куски жареной дикой утки, сочные ломти домашней ветчины, отварная зеленая фасоль и цветная капуста.
Кухарка с нескрываемым удовольствием наблюдала за тем, как жадно Люсьен поглощает пищу. Проглотив несколько кусков, Люсьен с улыбкой посмотрел на. Хильду:
– Очень вкусно, мистрис. Даже при дворе нашего доброго короля Генриха я не ел ничего подобного.
– Значит, ты служишь нашему королю, милорд? – уточнила Хильда. Видимо, слова Люсьена произвели на нее впечатление. – А я служу Озрику, лорду Эйншему, и зовут меня Хильда. – Поднявшись, она попыталась присесть в придворном поклоне, отчего ее необъятные груди заколыхались как студень.
Представив себе, как толстая Хильда, не удержав равновесия, валится на пол, болтая ногами и задрав подол платья, Люсьен, с трудом сдержав смех, с самым серьезным видом посмотрел на кухарку и произнес:
– К чему эти церемонии, Хильда? Мы же не при королевском дворе!
Хильда с облегчением вздохнула, плюхнулась на свой стул и предложила рыцарю отведать сладкого пирога с ежевикой. Потом, шлепнув себя пухлой ладошкой по лбу, воскликнула:
– Матерь Божья! Я же забыла налить тебе эля!
Хильда проплыла лебедью в дальний угол комнаты и вернулась с кувшином и сладким пирогом, обильно сдобренным ежевичным вареньем и сливочным кремом.
– Как тебя зовут, милорд? – спросила она, выставляя на стол кувшин и блюдо с пирогом.
– Люсьен, моя милая, – ответил рыцарь.
– Сэр Люсьен! – Хильда снова сделала попытку присесть в поклоне, но Люсьен остановил ее, взяв за руку.
– Да брось ты эти китайские церемонии. Я всего лишь случайный гость твоего хозяина Озрика.
– Небось свататься приехал? – лукаво осведомилась женщина.
Люсьен, едва не поперхнувшись, проглотил кусок пирога, запил его крепким эйншемским элем и вытер рукой рот.
– С чего ты взяла?
– А что, не права я?
– Не знаю. Я просто так спросил, из любопытства.
– Из любопытства? – Хильда опустилась на стул, поставив на столешницу пухлые, с ямочками, локти. – Тогда я тебе отвечу: в замке только и разговору, что о свадьбах да подвенечных платьях. Похоже, лорд Озрик решил выдать внучек замуж, вот и приваживает женихов – смотрины устраивает.