Амадео прав. Надо выдержать.
...Внизу, у коровника, на тропинке ведущей к птичнику, показались Катарина Пассано и Пеппина Россето. Голос Катарины, отскакивая от замковых стен, отдавал звоном свалившихся с полки кастрюль. Чентурионе прислушался. На сей раз досталось мессиру Ормани - главному ловчему. Он был обозван лентяем и бездельником, неумехой и косоруким охотником. Это было неправдой, мессир Северино Ормани не имел обыкновения промахиваться, но дело снова касалось Maledetto Volpone, Треклятого Лиса - призрачной лисицы, которую никто в замке никогда толком не видел, но которая, тем не менее, исправно таскала кур и гусей с птичника. На сей раз пропал петух Горлопан, самый упитанный и красивый, любимец Пеппины, и горю ее не было границ.
Феличиано знал предположение Энрико Крочиато, что Треклятый Лис - на самом деле сокольничий Пьетро Россето, старший брат Пеппины, который таким образом втихаря лакомится курятиной. Но Северино Ормани качал головой. 'Не похоже. Когда в прошлый раз пропали две несушки - Луиджи Борго и Пьетро Россето были в ночном, на выгоне, там же были и его ловчие Людовико Бальдиано и Гавино Монтенеро'. Значит, сама Пепина, предположил Энрико. Нет таких лисиц, которые следов не оставляют. 'Пеппина тогда лодыжку на мельнице потянула и с постели не вставала'. Стало быть, девки-птичницы. Но и это было спорно, ведь им влетело по первое число.
Потом гонор с Энрико соскочил. В начале лета пропала утка Кривляка, перья стелились по птичнику ковром, а писарь Дарио Фабиани уверял Крочиато, что лично видел, поднявшись на рассвете по нужде огромного черного лиса, метнувшегося за конюшню с придушенной уткой в зубах. 'Черного?' 'Как смола'. С того дня лисовин получил прозвище Треклятый, но это ничего не изменило, псы крутились волчком и скулили, но след мерзкого ворюги взять не могли. Ормани решил поймать наглую тварь во что бы то ни стало.
И вот, стало быть, Maledetto Volpone исправно продолжал свои воровские проделки. Граф вздохнул и направился вниз, но тут вдруг заметил, как внизу из комнаты Энрико выскочила его собственная сестрица Чечилия, разъяренная, как кошка, и рыдающая. По лестнице к Крочиато в эту минуту поднимался Северино, и, увидев его, девица отчаянно всхлипнула. Она ринулась было к соседнему лестничному пролету, но тут наскочила на Раймондо и Амадео, который шел поприветствовать друзей и откланяться. Окончательно разозлившись, Чечилия попыталась было вырваться из рук мессира Лангирано, но не смогла и, увидев подошедших и окруживших её мужчин, громко разрыдалась.
-Чечилия, - голос мессира Амадео не был сильно встревожен, он видел, что сестра графа скорее разозлена, чем обижена. - Что случилось?
-Что случилось?- ядовито перекривила его девица. - Дружок ваш - лжец и обманщик! Вот что случилось!
-Как грамматик, Чечилия, могу сказать, что это одно и то же.
В эту минуту сверху сошел граф Феличиано.
- Что ты шумишь тут? Кто лжец, Чечилия?
-Твой дружок Энрико! Я верила ему! Ты говорил, он благородный человек, а он - лжец!!
Друзья переглянулись, и Феличиано показал рукой на тронный зал, ныне пустующий, вошел и плюхнулся на своё место.
-Ты хочешь сказать, что он ... обманул тебя?
-Да, - взвизгнула Чечилия, и уселась на подлокотник сидения брата.
Мужчины, от века не любившие женских истерик, растерянно переглянулись. Но это было лишь свидетельством мужской наивности, ибо скандал девица закатила совсем не в истерике. Не было никакой истерики. Известие о замужестве Делии ди Романо заставило Чечилию порадоваться за подругу, но при мысли, что Делия уже обрела своё счастье, а она все ещё остаётся в девицах, ибо Котяра, хоть и смотрел на неё влюбленными глазами, однако ни слова не говорил о женитьбе, Чечилия обозлилась. Теперь синьорина Чентурионе начала рискованную игру, спровоцировав наглого Котяру сначала на объяснение, а потом - на выяснение всех обстоятельств. Это же позволяло узнать мнение по этому поводу дорогого братца Феличиано. Чечилия знала, что брат часто проводит время на колокольне и спускается к полудню, и, заметив, что он уединился на башне, направилась к Котяре... Пока все развивалось недурно.
Граф медленно проговорил.
-Не хочется звать слуг. Северино, друг мой, не сочти за труд привести сюда своего дружка Энрико.
Северино с застывшей на лице растерянной улыбкой, вышел, и вскоре вернулся в сопровождении наглого Котяры. Тот, судя по натянутым высоким сапогам и свиному ошейнику в руках, собрался за трюфелями. Заметив сборище и яростно глядящую на него Чечилию, он на мгновение и вправду уподобился нашкодившему коту, но тут же и улыбнулся. Было очевидно, что Котяра в общем-то считает себя праведником, не чувствует за собой никакой серьезной вины, а если и виноват в чём - так то сущие пустяки, о которых и говорить-то не стоит.
-Сестра говорит, что ты обманул её, Энрико.
Крочиато усмехнулся, повернулся к обступившим его друзьям и веско сказал.
-Пальцем не тронул.
-Ты лгал мне, ты обманул меня, - злобно прошипела Чечилия, - ты обещал и солгал мне!!
Амадео видел, что Энрико уверен в себе и не лжёт, и осторожно спросил Чечилию.
-А что он говорил вам, Чечилия?
-Что любит. Клялся, божился! Говорил, что обожает меня...
-Энрико...
-Пальцем не трогал, - снова безмятежно сообщил Котяра самое нужное для дружков, все же упреки Чечилии пропускал мимо ушей. Однако на физиономии Энрико медленно проступало что-то совсем нерадостное.
-Так ты говорил ей, что любишь? - поинтересовался граф. В тоне Феличиано было чистое, лишенное гнева любопытство. Он тоже видел, что Котяра не лжёт.
На лице Энрико вновь обрисовалось что-то кошачье.
-Ну... говорил.
-Врал?
-Почему? Спросила пармская ветчина голодного кота: 'Ты меня любишь?' Кот честно и ответил: 'Люблю'. В чём ложь-то? Всё было честно. Любит кот ветчину и сожрал бы с удовольствием, если бы не знал, что ветчина - хозяйская, и за неё его самого после на перекладине над сортирной ямой за хвост подвесят. Девицу люблю, я ей так и сказал, жениться не могу - не по зубам ветчина. Я всё честно и сказал.
-Чечилия, - Амадео уже подозревал, что в этой истории больше от комедии, нежели от трагедии, - вы никогда не казались мне глупышкой. И вы не из тех, кто позволит себя обмануть.
Чечилия шмыгнула носом.
-Я тоже так думала. А что в итоге? Я всегда любила его - ещё девчонкой. Видела его шашни, крутились эти деревенские потаскухи вокруг него, в штаны ему лезли, злилась я, но думала, подожди, Котяра, подрасту - я ещё устрою тебе! Из монастыря вернулась - видела, что закружил он вокруг меня, как кот возле прошутто, я-то куда покраше этих коров тосканских буду, с которыми он на сеновалах валялся, да и поумней не в пример, башку я ему вскружила, а теперь он, кот паскудный, опять в сторону?! Не женюсь, говорит! Не могу, мол. Врёт всё, жердина у него к животу липнет, с одного поцелуя дубеет, всё он может...
Амадео улыбнулся, заметив, что Северино закусил губу и пошёл красными пятнами, однако сословие монашествующих в лице епископа Раймондо сохраняло на лице достаточно безмятежное выражение. Он стоял, обняв своего нового родственника Амадео, и даже не поморщился. Было видно, что всё это кажется ему суетой, ничуть не занимает и мыслями его преосвященство уже в Риме, - ведет богословские дебаты с епископом Манчини из Сиены - своим старым оппонентом.
Граф же Феличиано усмехнулся.
-Не слишком ли ты много знаешь, Чечилия, для своих семнадцати?
Смутить сестрицу не удалось.
-А ты вообще бы помалкивал, братец, Катарина говорила, что с тринадцати лет девок портить начал, а мне в упрек ставит, что я в семнадцать понимаю, откуда у коровы телята!
Граф возмутился.