Линнет быстро вышла, зная, что он не сядет в ее присутствии.
Стены и низкий полоток сомкнулись вокруг нее, когда она взобралась по узкой лестнице в мансарду с двумя крошечными комнатушками под крышей.
Все это выходило не совсем так, как она ожидала. Пять долгих лет она трудилась, не покладая рук, приближая достижение своих целей. Прежде всего вышла замуж за Луи, чтобы получить деньги и независимость, необходимые ей, чтобы начать сызнова дедушкино дело. Используя посредничество брата, она постепенно строила свой бизнес по торговле тканями.
А когда почувствовала себя готовой, начала действовать. Свой первый удар она нанесла в их родном городе Фалезе, где они жили после того, как потеряли все в Лондоне и Кале. Спустя полгода она вытеснила с тамошнего суконного рынка «дорогих старых друзей», которые воспользовались к своей выгоде долгой дедушкиной болезнью.
Как она и подозревала, эти люди не были теми, кто затеял всю ту грязную возню вокруг дедушки с целью погубить его дело. Они были просто стервятниками, которые склевали то, что осталось в Фалезе.
Из Фалеза преступный след привел ее к дедушкиным бывшим партнерам в Кале. Те люди были искушеннее и умнее. В течение четырех лет она расширяла свой бизнес до тех пор, пока не смогла захватить их одного за другим. Каждый из партнеров в Кале получил свою долю дедушкиного дела и собственности. Однако ни один из них не получил львиной доли.
Когда она в конце концов загнала одного из них в долги по самые уши, он признался. Какой-то лондонский купец стоял за всем этим заговором по уничтожению дедушкиного дела. Никто из участников заговора никогда не знал имени того купца; вся связь осуществлялась через посредников.
Письмо королевы, которая просила Линнет приехать с визитом, пришло как раз вовремя. Они здорово сдружились за то время, что Линнет проведав Париже перед тем, как сбежала из-под отцовской опеки. Она с самого первого дня прониклась желанием защищать наивную принцессу, которая попала в атмосферу испорченного королевского двора прямо из монастыря.
Для подруги Линнет готова была сделать все. К тому же, будучи здесь, в Лондоне, она намеревалась раскрыть личность своего заклятого врага.
Сделать это будет нелегко, разумеется. Лондонские купцы не жалуют чужестранных торговцев и будут защищать одного из своих. Но у нее есть тончайшее фламандское сукно, какого не найти в Лондоне. Ради того, чтобы заполучить его, какой-нибудь лондонский купец, возможно, согласится забыть, что она чужестранка и к тому же женщина.
Мичелл — один из тех, чьи голоса она слышала из-под кровати в тот ужасный день. Но он был всего лишь лакеем, мелкой сошкой в большой игре. У него не хватило бы ума спланировать крушение крупного торгового предприятия с интересами от Нормандии до Фландрии. Этот дом был вознаграждением Мичеллу за роль, которую он сыграл в том заговоре. Она должна бы торжествовать, разорив его, но чувства торжества почему-то не было.
Мичелл не знал, кто вогнал его в долги, до вчерашнего дня, когда они встретились, чтобы подписать бумаги. Линнет сглотнула подступившую к горлу желчь, вспоминая встречу с этой мерзкой крысой с сальными волосами.
— Если вы только дадите мне немного времени, — бормотал он, весь взмокший от пота, — я смогу заплатить.
— Время тебе не поможет. — Она наклонилась над столом и стукнула по нему кулаком. — Разве ты не знаешь, кто я?
Испуганный такой вспышкой, Мичелл откинулся на спинку стула и уставился на нее. Она ясно увидела момент, когда он узнал ее, ибо глаза его расширились от удивления, но в них не было ни следа стыда.
— Мне оставить тебе столько же, сколько ты оставил двум сиротам? — спросила она его.
— Я не виноват, что ваш дед умер в бедности, — запротестовал он.
Но она-то знает. У нее способности к арифметике. Ей понадобились годы, чтобы сложить все кусочки вместе, но теперь она точно знает, сколько было украдено у ее семьи и как. Они начали с урезания платежей и утверждений, что товар не доставлен, и шли все дальше и дальше. Смертельный удар был нанесен, когда они перехватили огромный ежегодный платеж ткачам во Фландрии. Это разрушило отношения, которые дедушка выстраивал всю жизнь.
Даже будучи десятилетним ребенком, она поняла, что со счетами что-то не так. Когда же она поделилась своими подозрениями с дедушкой, он оказался слишком добр и доверчив, чтобы поверить, что друзья могут его обворовывать. Воровство становилось все более и более очевидным. Но к тому времени дедушка был уже слишком слаб умом, чтобы это понять.
— Не пытайся отрицать, — бросила она Мичеллу вчера. — Я слышала, как вы делили добычу. Вы не могли даже дождаться, когда мы покинем Лондон.
Линнет огляделась и вздрогнула, обнаружив, что стоит на маленькой площадке на верху лестницы. Как давно она тут? Она тряхнула головой, чтобы избавиться от неприятных воспоминаний.
По обе стороны от нее двери вели в две одинаковые комнаты, где спали они с Франсуа. Она толкнула ту, что справа, и пригнулась, чтобы не стукнуться головой о низкую притолоку. Это была ее старая спальня. Та же узкая кровать занимала большую часть тесного пространства под покатой крышей. Как часто она открывала этот ставень и любовалась на звезды, когда сочиняла всякие истории про рыцарей и принцесс? В то время она и мечтать не могла, чтобы встретить принцессу, тем паче подружиться с ней.
Она снова тряхнула головой. Что это с ней такое? Она пришла сюда не помечтать, а чтобы найти кое-что. В спешке покидая Лондон в ту ночь, она забыла одну вещицу, которая была ей очень дорога.
Маловероятно, что она все еще там, где Линнет спрятала ее, но надо посмотреть. Она опустилась на колени и сунула руку между матрацем и веревками. Ничего. От затхлого запаха соломы она чихнула и потянулась дальше, всунув руку до самого плеча. По-прежнему ничего.
Линнет встала на четвереньки и заглянула под кровать. Там было слишком темно, чтобы что-нибудь увидеть. Она села, кашляя, и чуть не поперхнулась, когда позади нее послышался какой-то звук.
Скри-и-и-п.
Тонкий кинжал, который она носила в рукаве, был уже у нее в руке, когда она резко оглянулась. Крышка старого сундука в изножье кровати медленно приподнялась, и показалась шапка рыжих кудряшек.
— Святители небесные! — воскликнула Линнет, прижав ладонь к груди. — Ты напугала меня до полусмерти.
Очевидно, Мичелл забыл кое-кого из своей семьи, когда выезжал сегодня утром. Девчушка, которой, по предположению Линнет, было лет семь или восемь, до конца открыла крышку и выбралась из сундука.
— Это вы забрали наш дом? — спросила девочка.
И что она должна на это сказать? Линнет села на пол и обняла руками колени.
— Когда-то это был мой дом.
— И эта спальня, значит, тоже была вашей?
Линнет кивнула.
Склонив голову набок, девочка спросила:
— А что вы ищете?
— Ручное зеркальце в стальной полированной оправе. — Помолчав, Линнет добавила: — Это единственная вещь, которая осталась у меня от мамы.
Странно, но она чувствовала потребность оправдаться перед этой маленькой девочкой.
Девочка прошла к другой стороне кровати.
— Я его перепрятала, — сказала она, и ее рыжая кудрявая макушка скрылась из виду.
Через пару секунд она снова вынырнула с давно забытым зеркальцем в руке.
— Спасибо, — прошептала Линнет, когда девочка протянула его ей.
Она провела пальцами по знакомому цветочному рисунку с обратной стороны, потускневшему от времени.
Линнет сделала глубокий вдох и взяла себя в руки. Попытавшись улыбнуться, она спросила:
— Как тебя зовут?
— Лили.
— Ты замечательная девочка, Лили.
— Моя сестра тоже так говорит. — Лучезарная улыбка девочки померкла, взгляд скользнул в сторону. — А братья обзывают меня всякими гадкими словами.
— А сколько у тебя братьев?
— Много.
Девчушка сделала такое кислое лицо, что Линнет поневоле заподозрила, что мальчики пошли в отца. Бедняжка.
Линнет сунула руку в карман платья, чтобы выудить монету из кошелька.
— Вижу, ты здорово умеешь прятать вещи, поэтому припрячь-ка это от своих братьев. — «И от своего грязного загребущего папаши». — Это тебе за возвращение зеркала.