По дороге зашли в универмаг. Девушка сказала, что у нее дома шаром покати. Не успела ничего приготовить.
Стеклянные витрины ярко освещены. Внутри ходили покупатели. Возле входа к колонне за поводок привязан серый пудель. Он вилял хвостом и смотрел на прохожих, выискивая хозяев.
Мы закупили хлеба, колбасы, картошки и консервов.
— Давай сразу возьмем побольше, чтобы потом не ходить двадцать раз, — сказал я. Взял пряники и ватрушки. — А это к чаю.
Из магазина мы отправились домой. Прошли два квартала. С оживленного проспекта свернули на тихую улочку. Углубились на квартал.
Здесь фонари светили через каждые двадцать метров. Полина повела меня через провод между домами.
Четыре этажа, желтые кирпичные стены и темные коричневые крыши со скатом и чердаками. Мы вошли в тихий уютный дворик.
Палисадники и пространство в центре густо заросли кустами жасмина и снежнеягодника. Мы прошли мимо сирени. Где-то журчал сверчок.
В дальнем конце дворика светил одинокий фонарь. Каждый подъезд освещен лампой. На фасаде одного дома замазанная надпись «Петька дурак».
К двери подъезда вело крыльцо с высокими ступеньками. Каблучки Полины застучали по бетонному полу.
Поднялись на третий этаж. Остановились перед квартирой под номером двадцать шесть.
Девушка достала ключ из-под вязаного коврика. Быстро открыла высокую дверь. Поманила меня внутрь, стоя на фоне темного коридора.
— Ну, давай, чего застыл, как истукан? Заходи.
Я вошел, держа в руках авоськи с продуктами. Полина включила свет.
— Проходи, будь, как дома.
Высокие потолки, три метра, если не больше. В коридоре красная ковровая дорожка. Справа шкаф для одежды. Я снял кеды, стащил с плеча сумку с моей формой и отнес продукты на кухню. Потом снова пошел обуваться.
— Я пойду позвоню домой с автомата, — объяснил я девушке. — Предупрежу родителей, чтобы не волновались. Я мигом.
Полина кивнула. Она успела распустить волосы, переодеться в синий халатик до колен и завязала поясок на узелок.
— Я пока приготовлю нам чего-нибудь на скорую руку.
Я снова вышел на улицу. Фонарь по-прежнему отбрасывал круг света, испещренный тенями от листьев каштаны рядом. Во дворике тепло и тихо.
Где-то через открытое окно послышались звучные и далекие слова диктора: «Говорит советское радио. А теперь вашему вниманию предлагается выступление камерного оркестра 'Виртуозы Москвы». И почти сразу заиграла скрипка.
Я вышел со двора. Вернулся обратно на Вернадского. Нашел телефонную будку. Позвонил домой.
После пяти гудков в трубке щелкнуло и я услышал голос матери.
— Слушаю.
Я коротко рассказал, что случилось.
— Ну вот, говорила же я тебе. А может, пойдешь, отслужишь? — спросила мать. — Чего прятаться по подворотням?
Она меня совсем не слышала. О чем только думает?
— Мне надо остаться в «Динамо», — ответил я. — Я уже договорился, подал заявление. Я буду получать стипендию. А прятаться долго не надо. Я, кстати, пока у Борьки перекантуюсь.
Мать помолчала.
— Ладно, делай, как знаешь. Тебя кстати, тоже твои дружки искали. Говорили, что-то срочное. Раза три сегодня заходили.
— Вы как там? — спросил я. Она что-то подозрительно быстро согласилась. — Все в порядке?
Мать долго и продолжительно вздохнула.
— Все хорошо. Хотя, как сказать. Отец снова на обследование ходил. Сказали, вроде получше. Даша ходит, как в воду опущенная. Вроде решила рожать. А теперь ты решил пропасть. Деньги-то есть? Или придешь, возьмешь?
Я улыбнулся. Мировая мамка.
— Все хорошо. Деньги есть. Сыт, обут и обогрет. Я вам позвоню завтра. А Даше скажи, что она молодец.
Мать опять вздохнула.
— Ладно. Береги себя там. Кстати, тебе какая-то Ольга звонила. Подружка твоя, что ли?
Я секунду раздумывал, как ответить. Мимо будки прошел мужчина в коричневом костюме и с угловатым «дипломатом».
— Ага. Я поговорю с ней.
— Хорошо. Спокойной ночи, — мать повесила трубку.
Что-то она совсем без эмоций. Я посмотрел на телефон. Нажал на рычажок сброса разговора.
Набрал номер Ольги. Если там опять будет этот дебил, я прямо сейчас съезжу к ним. Начищу ему рожу.
— Але, — это уже Ольга. Ну наконец-то. Хорошо, что это она. У нее мягкий голос, слегка низкий, но мелодичный.
— Привет, — сказал я. — Это Витя. Как дела? Ты звонила?
Ольга судорожно вздохнула.
— Витя. Это ты. Наконец-то ты позвонил. Куда ты пропал?
Ну да. Сама меня продинамила. А теперь я, оказывается, пропал.
— Дела были, — я не стал спорить. — У меня же соревнования. Сегодня только прошли. Против ЦСКА. А ты как?