Лицо Санина исказилось от боли. Но он стерпел, не запросил пощады. Попробовал уйти забеганием — не вышло. Рука хрустнула. Глухой стон вырвался сквозь стиснутые зубы Санина.
Звеньев давил всем весом, выламывая руку из сустава. Лицо Санина побелело, он оказался на грани болевого шока. Но упрямо не сдавался, пытаясь дотерпеть.
Те, кто видели, замерли, следя за поединком. Я тоже смотрел как завороженный. Вот ведь упрямый, этот Санин. Там такое давление, что сейчас локоть треснет, как сухая ветка.
Казалось, время остановилось. В этой схватке решалось — кто сильнейший.
Наконец Санин не выдержал, дважды хлопнул по ковру. Сдался! Звеньев отпустил захват, поднялся. Рефери поднял его руку в знак победы.
Зрители, те, что видели, зааплодировали. И Звеньеву, и упертому Санину.
Молодец мой приятель. Я спустился с трибуны. Чтобы поздравить.
Подошел к Илье. Тот уже сошел с ковра. Сидел на скамейке, улыбаясь во весь рот. Рядом стоял Степаныч. Старик довольно хмыкал.
— Ну что, Степаныч, я его сделал! — Звеньев сиял, как начищенный пятак. — Размазал Санина по ковру, как божий одуванчик!
Как же быстро у него вырос уровень ЧСВ.
— Было дело, — кивнул тренер. — Красиво работал, не придерешься. Только не зазнавайся раньше времени.
Звеньев расхохотался:
— Да брось ты! Теперь я кого хочешь на лопатки уложу. Хоть самого черта лысого. Непобедимый!
— Ишь, разошелся, — проворчал Степаныч. — Смотри, как бы гребень не вырос. Бывали чемпионы и покруче тебя.
— Это кто же? — вскинулся Илья. Глаза сверкнули самоуверенно и зло.
Степаныч покачал головой:
— Эх, пацан. Губа не дура у тебя. Санин вон тоже грозился всех порвать. А ты его как шелкового скрутил.
Илья насупился:
— То Санин. А я — это я. И вообще, это ты к чему клонишь, Степаныч? — глаза Звеньева подозрительно сузились.
Старик вздохнул:
— А к тому, что всегда найдется рыба покрупнее. Сегодня ты самый главный в пруду, а завтра другой. Вот тогда и посмотрим, какой ты крепкий.
— Хочешь сказать, меня завалить могут? Да я…
— Могут, Илюша. Еще как могут. Ежели головы на плечах не будет. Самолюбие вон как пузыри пускает.
Илья вскочил. Лицо потемнело, желваки заиграли.
— Да пошел ты, Степаныч! Сам не знаешь, что мелешь. Я теперь кого хочу, того и на лопатки!
Тренер лишь головой покачал:
— Ох, пацан, пацан. Смотри, как бы гонор тебя до добра не довел. Полетишь ведь с небес на землю.
— Не дождетесь! — рявкнул Илья и вылетел вон. А мы со Степанычем переглянулись. Тренер больше не улыбался.
— Вот так всегда, — вздохнул старик. — Чуть победу одержал, уже короной балуется. А она, глядишь, возьми да и свались.
Я промолчал. Знал по себе этот кураж, упоение силой. И понимал — рано или поздно за все приходится платить.
Победа кружит голову похлеще вина. Раздувает самомнение до небес. И тогда уже не видишь берегов, несешься на всех парах.
А впереди — мель. С которой слететь можно в одночасье. Да так, что костей не соберешь. Прав был Степаныч, ой прав.
И я видел — Звеньева сейчас несет прямиком на ту мель. Уверовал в себя, возгордился. Готов кого угодно вызвать на ковер.
Только вот одолеет ли? Хватит ли сил и мастерства? Не споткнется об собственную самонадеянность?
Нет ничего опаснее чемпиона, уверовавшего в свою непобедимость. Он уязвим, как никогда. И только и ждет, когда явится тот, кто одним ударом собьет с него спесь.
Главное, чтобы удар тот Илью не сломал. Не разбил вдребезги, не вышиб последнюю волю к победе. Но что-то мне подсказывало — легко он не отделается.
Степаныч погрозил мне пальцем.
— Смотри, тебя это тоже касается. Особенно, если с Харей разделаешься. Давай, готовься. У тебя еще один поединок на подходе. Про Палферова не забыл?
Ага, как же я мог забыть? Мы готовились к этой схватке. Разбирали тактику Палферова Толи. Она у него своеобразная. Очень своеобразная.
Я кивнул. Степаныч отправился к судьям.
Зал гудел в предвкушении захватывающих схваток. Спортсмены разминались, судьи проверяли экипировку, болельщики волновались на трибунах. Я и сам слегка нервничал — все-таки соревнования, ответственный момент. Хотя после задержания опасного грабителя бороться на ковре казалось сущим пустяком.
Сзади кто-то тронул меня за рукав. Я обернулся, а это, оказывается, Аня. Та самая, подруга гипнотизера.
Я и не заметил, как она подошла ко мне. Гибкая светловолосая девушка в голубом платье.