Хегле вывел меня из замка и, ничего не говоря, довел до границы Графства. Здесь он указал мне на едва заметную в траве тропку:
Иди по ней.
Куда? не понял я сначала.
К морю.
Но ведь ты говорил, что к морю выйти невозможно?
Графиня ведь дала тебе разрешение… Так что – увидимся позже. Но не забывай, что одной ногой ты уже побывал здесь!
И Хегле снова ушел в город, очертания которого становились все более размытыми, а я направился туда, куда он мне указал – к морю. Домой.
Открыв глаза, я увидел, что лежу, укрытый одеялом, на узкой жесткой кровати в большой комнате, освещенной тусклыми оранжевыми лучами массивной лампы под жестяным куполом. Лампа висела в другом конце помещения, так что мое ложе оставалось в тени, что меня вполне устраивало. Воздух был напоен запахом касторки и еще чего-то едкого, щекочущего в носу и навевающего неприятные мысли о больнице. Кстати, поразмыслив и сопоставив все увиденное, я пришел к неизбежному выводу, что учреждение, в котором я нахожусь, именно больницей и является, свидетельством чему были еще несколько коек со стонущими на них телами да две-три сестры милосердия, снующие по комнате и даже здесь, в жарко натопленном помещении, не снимающие свои монашеские головные уборы.
У меня ломило все тело, гудела голова и нещадно чесалась левая лопатка, до которой – я по опыту знал – мне не дотянуться. Я вытащил из-под одеяла руку и поводил ею по воздуху, удивляясь тому, как мало в ней силы. Я заметил, что рука моя похудела и как-то съежилась, а кускам засохшей грязи под ногтями и вовсе не смог найти объяснения. Я попытался двинуть нижней частью туловища и, когда это мне не удалось, по-настоящему насторожился: что я, собственно, здесь делаю?
Я постарался собрать все мысли воедино и воссоздать в памяти последние события. Но, как я ни силился, последним моим воспоминанием оставалась прогулка по указанной Хегле тропке до границ злокозненного Графства, выбраться из которого мне помог – как я сейчас понимал – лишь счастливый случай. Помнится, я шел и шел, время от времени оборачиваясь на исчезающий в тумане город, пока не оказался у той черты, за которой искажалось пространство…
О, хвала тебе, Господи! прервал чей-то приглушенный выкрик тяжелый ход моих воспоминаний. – Взгляните-ка, сестра Оттилия, он очнулся!
Обе похожие на пингвинов сестры заспешили в мою сторону и, обступив кровать, стали на все лады восхвалять Всевышнего, не забывая трогать мне лоб, поправлять одеяло и выполнять прочие манипуляции по уходу за больными.
Послушайте, сестра, обратился я к той из них, что казалась мне помоложе, так это и вправду больница?
Госпиталь Святого Юлиуса, откликнулась вторая. – Но как же это хорошо, что ты пришел в себя! Славь Господа нашего, малыш, что так дешево отделался – никто уж и не чаял говорить с тобой!
– Госпиталь Святого Юлиуса? Это тот, что в Нордхаузене?
Именно! одна из монашек пыталась подбить мою ставшую плоской подушку, вторая же тем временем чаялась пропихнуть мне в рот ложку с какой-то терпкой жидкостью, должно быть супом. – Изволь отведать бульону, он поставит тебя на ноги!
Клотильда! с укором одернула вторая свою товарку. – Подбирай слова!
Ох ты, Господи, и правда! спохватилась та, что помоложе, и на всякий случай перекрестилась. – Я лишь хотела сказать…
Ничего не надо говорить, дай ему прийти в себя!
Верно, верно…
Признаться, смысл диалога моих добрых сиделок остался мне неясен, но я не очень-то задумывался об этом, имея гораздо более важные вопросы.
Скажите, сестры, что произошло? Почему я здесь?
Монашки переглянулись и враз запричитали:
Ох, да ты и память потерял! Бедняжка!
И все же?
Ну, несчастный случай с тобой приключился… Все были уверены, что ты не выживешь, а вот гляди-ка!
Тут, на мое счастье, в палату вошел доктор, которому каким-то образом стало известно о переменах в моем состоянии, и дружелюбно, хотя и осторожно, поприветствовал меня. От этого маленького человечка в огромных очках веяло спокойствием и выдержкой, что меня чрезвычайно обрадовало. Он поинтересовался моим самочувствием и, потрогав мне лоб, с удовлетворенным видом доложил:
Горячка ушла, теперь дело быстро пойдет на поправку.
Как долго я уже у вас, доктор?
Да почти две недели.
Что?! пораженный, я попытался подняться, но мне это снова не удалось, что было не удивительно: после двух недель постельного режима силы покинули меня.
Спокойно, спокойно, врач похлопал меня по плечу. – Ты свалился со скалы и немного… хм… повредился. Но хорошо, что в живых остался, хотя после таких травм… Это, ты знаешь, и впрямь похоже на чудо. Ну, да тебе действительно лучше и, если ты съешь пару ложек бульону, я впущу к тебе посетителя.