Ковалёв неплохо знал английский и, улыбнувшись, сказал:
— Вы, бывший моряк?
— Почему вы так решили?
— У вас лексика моряка… Другой бы сказал — пройдём по берегу или по дороге, а вы сразу — по пирсу.
Аллан улыбнулся.
— Я, яхтсмен. А вы, наверное, как все русские, разведчик, раз так пристально следите за речью собеседника? — и они оба рассмеялись.
— Нет. Просто я родился у моря и всю жизнь в нём… Так, о чём вы хотели меня спросить?
Они медленно шли вдоль пирса.
— Вы, господин Ковалёв — я правильно вас называю, — старпом кивнул в ответ, — кажется, были тогда старшим на яхте?
— Да. Я был там старшим… Кстати, я вас тоже узнал. Давайте на «ты»! Так будет проще. Меня зовут Пётр.
— Тем лучше! — ответил Аллан, и они вновь обменялись рукопожатием. — Так продолжим нашу беседу… Скажите, Пётр! Вы ведь были на яхте несколько часов до нас? — Ковалёв кивнул головой. — Вам, как моряку, ничего не бросилось в глаза необычного или ненормального для этого путешествия?… Может что-то заинтересовало вас?
— Да, как тебе сказать, Патрик… Яхта богатая. Я такую только в кино видел.
— Не удивительно! Она принадлежит наследнику лорда Хартуэла, а он был не последним человеком в королевстве. — Аллан улыбнулся.
— Всё, что мы там видели, видел и ты. Мы старались ничего там не трогать… Ну, а помогать — сам видел — было уже не кому… Кстати, парень тот живой?
— Живой! Сейчас в госпитале.
— А кто он?
— Да, сам по себе, он особого интереса не представляет, а вот как оказался в этой компании — другой вопрос. Он был там мотористом и говорит, что почти ничего не видел… Я слабо в это верю, но пока врачи не разрешают с ним общаться.
— Если тебе нужны мои наблюдения, то они таковы: во-первых, мне кажется, что людей на яхте было больше; во-вторых, такая яхта могла спокойно уйти из района и не попасть под шторм. Летние штормы в основном проходят полосой и притом довольно узкой… Значит экипаж был или непрофессиональный или что-то их там держало… Кстати, вы обратили внимание на полосы вдоль правого борта? Они свежие, а значит, она где-то или к кому-то швартовалась во время сильного волнения.
— Скажите, Пётр! Я не ошибся, когда назвал вас русским разведчиком? — Аллан засмеялся и взял Ковалёва под руку. — В нашем аналитическом отделе вам бы цены не было.
— Вы, что, меня вербуете? — Ковалёв засмеялся и остановился. — То, что я тебе сказал, заметили даже мои ребята… Мы не нашли никаких документов, ни карт, ни журналов! Скажи — более чем странно вдали от родины? Я и принадлежность-то определил только по фамильному гербу на штурвале!
— Мы тоже никаких документов не обнаружили.
— И ещё! Я думаю, что вы тоже заметили, — Ковалёв вопросительно взглянул сначала на Алана, затем на Маклейна. — Гидрокостюмы там явно не того размера… Ребята, которых мы нашли на яхте, явно мелковаты для них, а для глубоководного погружения, как у нас говорят, всё должно быть «тип-топ».
Они прошли уже довольно далеко от стоянки. Аллан задал ещё несколько вопросов, и они повернули назад.
— Я думаю, что нам надо возвращаться. Передаю тебя Пётр в руки моего коллеги. У него, наверное, не будет так много вопросов. Я прав, Джей?
Маклейн, молчавший всю дорогу, остановился и чуть помедлив, сказал:
— Да, конечно! В отличие от моего коллеги, моя служба не предполагает многословия, — он улыбнулся и тронул Ковалёва за рукав, — а поэтому, у меня к вам всего два коротеньких вопроса.
— Мы ведь договорились на «ты»! — перебил его Ковалёв. — Откуда ты так хорошо знаешь русский язык?
— Пётр! Мы условились, что сначала ты позволяешь нам задавать тебе вопросы, но раз ты нарушил договорённость, отвечу — в моём ведомстве есть русский отдел и я в нём работаю…, а кроме этого во мне есть далёкие, русские корни.
— Извини, Джей! Теперь понятно!
— Думаю, что сейчас ты позволишь задать тебе несколько вопросов? — Маклейн отпустил руку Ковалёва и медленными шагами направился в сторону стоянки. — Скажи, Пётр, вы там не наблюдали ещё какое-нибудь судно? До или после шторма?
— Нет…, по крайне мере во время моей вахты.
— И ещё… Сигналы бедствия ваш радист не получал?
— Сигналов не было, а вот когда нас накрыл шторм, как раз в начале моей вахты, левее по курсу мы наблюдали какие-то вспышки. Возможно это и были ракеты с яхты… Там такое творилось, что трудно разобрать что-где. Дождь стоял стеной, поэтому это могла быть и молния… Трудно сказать. Мы всё равно бы не смогли повернуть…
— Почему?
— Мы подставлялись бы тогда бортом, — Ковалёв посмотрел на Алана, — а Патрик, как яхтсмен, знает, что это такое во время шторма.
В ответ Аллан кивнул головой. Он был согласен.
— И последний вопрос… Если это были вспышки с яхты, то там хотя бы должны остаться гильзы… или по крайне мере, ракетница. Вы этого ничего не видели?
— Я говорил Патрику, что мы там особо не ковырялись, а на глаза ничего такого не попадалось… Да и после такого шторм там вряд ли что останется!
— Мы можем уточнить время и место вспышек?… Извини, Пётр, что я задаю уже лишний вопрос. — Маклейн улыбнулся.
— Ерунда! Время, допустим, не проблема, а вот с местом…, сложнее. Яхта ведь дрейфовала… Идёмте, я уточню по вахтенному журналу. — Они быстрыми шагами направились к стоянке. Пройдя с десяток метро, Ковалёв вдруг остановился и, повернувшись к Алану, сказал:
— Я сейчас вспомнил… Мы не нашли там рации… Как они могли подать сигнал?
Не может быть, чтобы на такой яхте и не было мощного передатчика?
Маклейн и Аллан переглянулись.
Через четверть часа они уже прощались у трапа. Когда англичане уже подходили к машине, Ковалёв крикнул им в след:
— Мы будем стоять здесь ещё сутки, так что, если какие вопросы, я к вашим услугам.
— Спасибо, Пётр! Вы и так нам помогли и мы вам благодарны. — Маклейн помахал рукой, — но мы должны быть сегодня в Лондоне. Служба!
«Форд» так рванул с места, что щебёнка брызнула из-под колёс и, развернувшись почти на месте, через мгновение скрылся с глаз.
В кабинете шефа британской контрразведки через несколько минут должно начаться незапланированное совещание. На него были срочно приглашены начальники отделов и групп. Все они уже сидели за большим овальным столом и что-то в полголоса обсуждали между собой.
Ровно в десять ноль-ноль в кабинет вошёл шеф — Дэвид Керр. Он не спеша, прошёл к своему месту и, оглядев присутствующих, медленно опустился в кресло.
— Добрый день, господа! Думаю, что все пришли, и мы можем начинать… — голос чуть дрогнул и, прокашлявшись, продолжил. — Я только что вернулся от премьер — министра, где докладывал о происшествии с нашей яхтой в Северном море. Вероятно, все из вас уже в курсе этой трагедии и удивитесь, почему этот, в общем то рядовой случай, находится на контроле у главы правительства… Всё, что вам сейчас сообщат, будет для некоторых из вас новостью. Поэтому прошу всех отнестись к этому с пониманием… Во-первых, всё, что мы будем обсуждать здесь и сейчас по этому вопросу, а также в будущем, не должно ни под каким предлогом и ни в какой мере покидать стены этого кабинета. Во-вторых, постарайтесь в будущем, в ходе разработки каких-либо операций по данной тематике, максимально ограничить круг лиц, пользователей этой информацией… Я думаю вы понимаете о чём я говорю… А сейчас перейдём к главному. Прошу! — и он показал на одного из сидящих за столом.
Это был Джей Маклейн.
— Господа! К сожалению, у нас было не так много времени на сбор информации по этому делу и поэтому, я, вероятно, не смогу пока ответить на все ваши вопросы, но попробую… Прошу иметь это ввиду. Теперь по сути… Два дня назад, а точнее восемнадцатого июля, нашей береговой охраной было получено сообщение от капитана русского лесовоза, что ими в таком-то квадрате обнаружена английская яхта с тремя пассажирами на борту. К сожалению, двое из них были мертвы, а третий в очень тяжёлом состоянии. Было также сообщено, что на борту были обнаружены контейнера с отравляющими веществами. Эти контейнера были изготовлены в Германии, в 1944 году. На яхте также были обнаружены гидрокостюмы и акваланги для глубоководного погружения. Туда был послан вертолёт и катер береговой охраны. К расследованию этого ЧП был подключён ваш покорный слуга. Вместе с нами на яхте были сотрудники «Скотланд-Ярда» и врач… При детальном ознакомлении, во время буксировки яхты, мы пришли к выводу, что на яхте в какое-то время было более трёх человек — как минимум, пятеро… Это подтверждено и наблюдениями русских. Мы беседовали с ними в порту Дувра. Кроме этого, русские указали нам координаты, где они, предположительно, могли видеть яхту во время шторма. Поскольку яхта находилась в дрейфе, нам пришлось с помощью некоторых служб флота провести некоторые расчёты для выяснения более точных координат местонахождения яхты. Когда мы сопоставили некоторые факты этого расследования, нам стало ясно, что яхта оказалась там совершенно не случайно. Нами был сделан запрос в архив военно-морского флота по координатам мест затопления химического оружия Германии после войны. Но поскольку эти материалы являются пока ещё засекреченными, мы потеряли много времени на получение доступа к ним. Когда же мы получили разрешение и доступ, а затем сопоставили их с координатами местонахождения яхты во время шторма, то некоторые из них совпали с невероятной точностью. И самое главное, что это были места с наименьшими глубинами… Русские обнаружили яхту намного южнее, но уже самостоятельно, без команды она могло отдрейфовать именно в тот район, где и была обнаружена. Метеорологическая обстановка, в то время, вполне позволяла это сделать… Но всё это пока наши предположения. Мы не знаем какие именно вещества были захоронены в этом районе… Поэтому мы пока не можем объяснить, откуда на яхте эти контейнера. Думаю, что более точную информацию мы получим после допроса раненого. Он сейчас находится в госпитале… Версия пока остаётся одна — их подняли с места захоронения. Но вот зачем, кто и сколько — вопрос… Я постарался коротко доложить всё, что нам пока удалось установить. Думаю, что для первого раза, более чем достаточно. У меня всё!