— Я рад слышать это. Абдель-Керим сделал меня хозяином в этом городе. Всё, что ты видел в гараже, принадлежит мне. А ещё люди, машины…
— Это хорошо, что у тебя всё в порядке. Но таких как ты немного на нашей земле. Я думаю, ты не забыл, где лежат кости твоих предков…
— Говори сразу, что надо. Я не люблю ковыряться в прошлом.
— Я и не говорю о прошлом, я говорю о твоём будущем… Абдель-Керим перевёл на твой личный счёт в банке Эр-Рияда миллион долларов. Это гораздо больше, чем я видел у тебя в гараже.
— И зачем эти деньги?
— Выслушай до конца, потом будешь задавать вопросы… На следующей неделе в Мюнхен приедут шесть наших ребят. Они приедут как туристы на десять дней. Каждый день двое из них будут приезжать к тебе на фирму. Ты должен будешь показать им свою работу и научить этой работе. Всего три дня… Как только они приедут, я позвоню тебе… В порту Бремена лежит товар для тебя. Документы я оставил у тебя в конторе. На хлопок можешь искать покупателя — он твой. Тот, что привезли в машинах, никто не должен трогать. Его отдашь в последнюю очередь.
— Теперь объясни мне, что всё это значит? Вы откопали сокровища древних царей, что так сорите деньгами?… Ты забыл, что говорят у нас на Востоке?… Только нищий и калека рады бесплатной лепёшке, а остальные должны их заработать!.. Хамади говорил мне, что я должен принять только хлопок и всё. Ни о каких ваших ребятах речь не шла!
— Не говори так громко. Лучше подумай, как выгоднее продать его. В Бремене его лежит ещё на двести тысяч долларов… В твоём распоряжении десять дней.
— А что дальше?
— А дальше только Аллах знает… Встретимся, как договорились. Я сам найду тебя.
Когда молодой араб встал и уже почти скрылся в толпе, через несколько столиков от них, вслед за ним поднялась и пошла за ним молодая, высокая блондинка в лёгком джинсовом костюме.
Утром Маклейн был срочно вызван к шефу. Когда он вошёл в кабинет, тот сидел за столом, подперев голову руками.
— Доброе утро, сэр! — поздоровался Маклейн.
— Садитесь Маклейн…, - он поднял голову и Джей увидел рассеянный взгляд шефа. Не говоря ни слова, он встал из-за стола и подошёл к стоявшему в углу телевизору. Вставил кассету в магнитофон и включил. — Посмотрите это… Мы получили это вчера.
На экране появилась толпа вооружённых людей. Они что-то кричали, размахивая оружием, смотрели в камеру и показывали в одну сторону. Периодически раздавались автоматные очереди и гортанные выкрики. Но вот шум стих, и объектив выхватил из толпы небольшую площадку. На ней стояло несколько столбов, врытых в землю, и к ним были привязаны овцы. Камера ушла чуть в сторону и стало видно, что к одному из них привязан человек. Он стоял на коленях с завязанными позади столба руками. На глазах была повязка с какой-то надписью сделанной арабской вязью. Из толпы вышло несколько человек. Каждый из них встал около столба, держа в одной руке длинный, чуть искривлённый, нож, а второй обхватывал голову овцы. За спиной привязанного, также встал человек с ножом в руке. Толпа стихла. В следующий момент изображение на экране покрылось рябью, но хорошо был слышен последовавший за этим дикий рёв толпы.
— Что это? — спросил Джей.
— А ты не узнаёшь?
— Это… Хейс? — растягивая слова, спросил он и посмотрел на шефа.
— К сожалению, да.
В кабинете наступила тягостная тишина. Первым её нарушил Маклейн.
— Как эта плёнка попала к нам?
— Нам переслали её американцы из Кабула…. Им подбросили её.
— А что написано на повязке? Я не успел разобрать…
— Какое-то проклятие нам, англичанам…
— И вы решили, что это Хейс?
Шеф замолчал. Он достал из кармана платок, вытер лоб и медленно вернулся за стол, нервно теребя в руках скомканный платок.
— Это я так…, там была его фамилия.
Джей прошёл к креслу и медленно опустился на него. Словно что-то сильно ударило его в спину, сбив дыхание. Он смотрел на потухший экран широко раскрытыми глазами и задержав выдох. Хотелось что-то сказать, но комок, подступивший к горлу, не давал словам выйти наружу.
— Возможно это инсценировка, — шеф прервал, наконец, тишину, — но я мало в это верю. У них это вполне возможно.
Джей откинулся на спинку кресла и, глядя в потолок, медленно, с остановками, проговорил:
— Гибель Стивена на нашей совести… Операция не была подготовлена надлежащим образом… Мы слишком самоуверенны…
Телефонный звонок застал Талгата в саду, когда он бережно подвязывал виноградные побеги с уже тяжёлыми, темно-синими гроздьями. Настало время его любимого занятия. Щёлкнув секатором, Талгат поднял гроздь на солнце. Сквозь плотно прилегающие друг к другу ягоды не пробивался ни один лучик света. Весна в этом году была прохладной и он боялся, что виноград не успеет опылиться и все его труды, за весь прошлый год, будут напрасны. Но лето взяло своё и он, довольный и спокойный, ходил вдоль шпалер кустов и что-то восточное мурлыкал себе под нос.
Его жена, Наташа, выйдя на крыльцо их небольшого дома, затерянного в зарослях сирени и плетущихся роз, оглядела двор, но, не увидев мужа, пошла в сад. Талгат уже шёл ей навстречу, бережно прижимая к обнажённой груди несколько гроздьев.
— Смотри, какие красавцы! — он улыбнулся во всё своё широкое азиатское лицо на коричневом фоне, которого ярко блеснули белоснежные зубы.
— Тебя к телефону! — сказала она и стала бережно перекладывать виноград с груди мужа в фартук.
— Кто там? Ребята?
— Мужчина какой-то.
— То, что мужчина, это понятно. Я тебя спрашиваю, кто? — он снова улыбнулся и нежно обнял жену. — Ты ведь знаешь — женщины мне не звонят, — нежно прошептал он ей на ухо.
— Виноград раздавишь!!! Иди! — она легонько подтолкнула его в спину. — Не звонят… Знаем мы вас!
Время было полуденное. Солнце стояло в зените и пекло так, что казалось всё вокруг должно вот-вот вспыхнуть и исчезнуть в этом мареве. Талгат подошёл к бочке с водой и опустив в неё руки, резким взмахом плеснул водой себе в лицо и на грудь.
— Ух!!! Как здорово! — он подпрыгнул на месте, стряхивая с себя капли воды, и легко взбежал на крыльцо. Пройдя на кухню, взял трубку.
— Да! Я вас слушаю!
— Господин Нигманов? — в трубке раздался чей-то знакомый голос с едва уловимой насмешкой, но Талгат никак не мог вспомнить, кому он принадлежит. — Талгат!?
— Да…
— Не узнаёшь?
— Пока нет…
— Да-а-а… Не прошёл караван и один переход, как дети забыли предков своих, а внуки осквернили могилы их! Так, кажется, говорят на Востоке?
— Пашка!!! Откуда ты!? Пусть Аллах покарает меня, если это не ты!
— Узнал?… Наконец-то!
— Ну, рассказывай! Откуда звонишь? Где ты сейчас?
— Узнаю азиатов… Ты дай мне ответить хоть на один вопрос!
— Давай! Разрешаю!
— Особо рассказывать нечего. Встретимся — расскажу. Звоню из первопрестольной. Вот пока и всё.
— Так я не понял?…Ты едешь в наши края?
— Не только в края, а именно к тебе. Так что режь барашка и жди в гости!
— Понял! Постой, а как ты нашёл меня?
— Ты там, в своём хуторе, совсем заплесневел!.. Ты, что, забыл в какой конторе мы с тобой служили?
— Да, нет…, такое не забудешь.
— Это нынешние пацаны бегают сейчас с компьютерами под мышками, да на джипах…, а мы — сам помнишь: потихоньку, по базарным слухам, по бабским сплетням, да пешёчком… Вот так и нашли вас, уважаемый! Так-то оно надёжнее.
Талгат рассмеялся в трубку.
— Это точно!.. Так, когда тебя ждать?
— Вот это серьёзный разговор!.. Буду завтра где-то часа в четыре, после обеда.
— Тебя встретить?
— Обижаешь командира, товарищ капитан!.. Меня встретят и надеюсь довезут в целости и сохранности… Слушай! Это не Наташа подходила к телефону?
— Она… Да вот она рвёт трубку из рук! — Талгат передал трубку жене.
— Паша! Милый! Где же вы все пропали!?… — голос её стал срываться и по щекам побежали слёзы.
— Здравствуй…. Наташа… — голос в трубке дрогнул.