Они познакомились в Ташкенте. Военно-транспортный ИЛ-76, летевший по маршруту Москва-Ташкент-Кабул, сел для дозаправки и несколько пассажиров, летевших на нём, вышли на лётное поле. Это были в основном младшие офицеры и несколько солдат. До вокзала было далеко, а рядом с последней стоянкой, куда поставили их самолёт, была небольшая полянка с ещё не выгоревшей травой. Офицеры, отойдя подальше от самолёта, разделись по пояс, подставляя свои белые, с чуть тронувшим их загаром, тела ослепительно яркому, южному солнцу. Солдаты стайкой сели прямо на лужайку, расстегнув лишь несколько пуговиц на гимнастёрках.
На соседней стоянке стоял такой же ИЛ, но он летел в обратном направлении. Вокруг него, в тени, под крыльями сидели несколько десятков военных. Это были в основном солдаты. У некоторых из них в руках были костыли. Изредка на солнце сверкали звёздочки погон и кокарды. Это были штабники и держались они отдельной группой, словно чувствовали за собой вину перед этими солдатами. Несколько карет скорой помощи стояли неподалёку. Никто из них не разговаривал и тем более не смеялся. Борт из Кабула доставил «груз 200». Было там и несколько женщин. Они группой стояли перед носовой частью самолёта и что-то оживлённо обсуждали. Одна из них стояла отдельно у самого края рулёжки, закрыв глаза и подставив лицо горячему ташкентскому солнцу, словно там, откуда она только что прилетела, оно было не таким жарким и знойным.
На Кабул летели двое гражданских. Они последними вышли из самолёта. Небрежность в одежде, с которой были одеты эти двое молодых парней, явно выдавала в них жителей большого города. Оглядевшись, они заметили одиноко стоявшую девушку и направились к ней. У неё были чёрные как воронье крыло, волосы, которые она изредка небрежным кивком головы раскидывала по плечам. Светло-бежевый костюм ещё больше подчёркивал черноту волос и издали делал её похожей на песчаный столбик где-то в степи с сидящим на нём с распущенными крыльями, вороном.
Девушка стояла к ним спиной и когда они бесшумно подошли к ней, она вздрогнула и, надев тёмные очки, которые держала в руках, повернулась к ним. Не очень полные губы вокруг красиво очерченного ими рта, в сочетании с прямым, чуть припухшим внизу носиком, делали её лицо очень привлекательным.
Молодые люди переглянулись между собой.
— Скажи, Паш! А что там можно увидеть? — они посмотрели в ту сторону, куда только что смотрела незнакомка.
Тот, которого назвали Пашей, скрестил на груди руки и, изобразив на лице задумчивое выражение, продекламировал:
Прошу прощения, но это экспромт, — он опустил руки и сделал небольшой поклон. — Позвольте представиться — Павел, — он протянул руку девушке. Она сняла очки и вложила свою узкую и мягкую ладонь в широкую и сильную кисть Павла.
— Наташа!
— А это мой верный и надёжный ангел-хранитель, — Павел повернулся к своему спутнику, — и величают сего отрока, Талгатом.
— А я и не знала, что ангелы на земле такие же бессловесные, как и на небесах!
— Талгат! — словно спохватившись, выкрикнул он и густо покраснел. Он хотел протянуть Наташе руку, но, дёрнувшись, ощутил тяжесть пристёгнутого к кисти дипломата и лишь слегка наклонил голову в её сторону.
— Наташа! — она улыбнулась и слегка дотронулась до его руки кончиками пальцев. — А ваш друг, наверное, поэт и летит в творческую командировку?
Талгат бросил быстрый взгляд на Павла.
— Да! — быстро подхватил тот, — мы представляем Внешторг. Хотим посмотреть, что можно закупать в этой стране.
Она насмешливо посмотрела на обоих, и чуть улыбнувшись краешком рта, сказала:
— Кстати, молодые люди! Вы отвратительно знаете географию. Москва находится прямо в противоположном направлении… Да и что-то вы не очень похожи на лавочников. В дипломате, наверное, валюта?
Они явно не ожидали такого ответа. Первым спохватился Павел.
— А как вы угадали?
— Просто мой муж работал в вашей конторе и ему часто приходилось ездить с таким вот чемоданчиком… А по географии у меня в школе была пятёрка, — улыбнулась она.
— А почему вы сказали — работал?
— Потому, что год назад его не стало, — она надела очки и отвернулась.
— Простите за бестактный вопрос, но мы не знали.
Некоторое время все трое молчали. Первой заговорила Наташа. Она повернулась к ним в вполоборота и сказала:
— Ну, что было, то было, а теперь вот вы будете возить.
Они попытались разглядеть на её лице улыбку, но она уже отвернулась, подставив солнцу своё и без того загоревшее лицо. Переглянувшись с Талгатом, Павел спросил:
— А в Афганистане, что вы делали?
Немного помолчав, она сняла очки и, улыбаясь, с некоторым кокетством в голосе, растягивая слова, сказала:
— Я… работаю… там… хирургом. У вас это профессионально или так… для светской беседы? — она засмеялась. — И запомните на будущее — у нас не говорят — в Афганистане, а — в Афгане… Это всё равно, как в морской терминологии — плавать.
Они почувствовали как кровь прилила к лицу. Наташа стояла к ним спиной и лишь это позволило им мгновенно справиться со смущением от её замечаний.
— Считайте, что профессионально. — Павел сделал ударение на «профессионально». — Просто мы поражены вашей наблюдательностью и хотели проверить свои навыки… Всё-таки едем в недружественную нам страну. — Павел сделал на лице серьёзную мину.
— Ну, как, проверили?… А кто вам сказал, что это плохая страна?… Этот человек либо никогда не был там, либо вообще ничего не знает… Это чудесная страна. Красивая… и народ там хороший. Просто, как говорил мой муж, это не давало кому-то спокойно спать.
Она медленно пошла вдоль бетонки. Талгат с Павлом стояли и смотрели ей вслед. Она шла, чуть покачивая бёдрами аккуратно наступая на шов между плитами, отчего шаг её был похож на ход манекенщицы по подиуму. Раннее солнце просвечивало её тонкую юбку и сквозь неё были отчётливо видны её красивые, длинные ноги. Они невольно залюбовались ею. Но вот она остановилась, и слегка повернув голову, искоса посмотрела на них, словно приглашая следовать за ней. Они сорвались с места и бросились догонять. Талгат поравнялся первым, и заглянув в лицо, спросил:
— А куда вы так спешите? Домой?
— Да…. кажется, сто лет не была там.
— Простите за назойливость…. а где он этот дом?
Она вздохнула и остановилась.
— Москва… Ваш друг хорошо сказал о ней. Он поэт?
— Пашка?… Я сам только что узнал об этом даре. Он ведь тоже москвич, а значит немного поэт.
— А вы? Где ваш дом?
— А я из Душанбе… Тоже давно не был там… Сначала учёба, потом работа. А вы где работаете?
— Давайте на «ты», а то как-то неудобно мне. Хорошо?
— Согласен!
— Только я не работаю, а служу. Я капитан медицинской службы. Госпиталь в Кабуле и есть моё место службы… А что это ваш друг отстаёт? — Она остановилась и оглянулась. — Будете в Москве, милости просим.
— Зачем так долго… Мы не скоро будем в Москве. Лучше мы вас навестим в Кабуле, — догнавший их Павел протянул ей небольшой букетик из сухих веточек. Её лицо вдруг сделалось серьезным и взгляд ушёл в сторону.
— А вот там я не очень хотела бы встреч. Место, где я работаю, не располагает к этому.
Они вдруг разом замолчали.
— Да, конечно, — спохватился Павел, — но я думаю, что в Кабуле есть и более приятные места.
— Наверное есть. Но я там не бывала… Кажется, мой борт готов к вылету, — она остановилась и посмотрела назад.
Они обернулись. Соседний с Наташиным «ИЛ» начал выруливать со стоянки.
— Это ваш сосед, — сказал Талгат.
— Всё равно мальчики. Идёмте назад… Мы и так далеко ушли.
Они ещё с полчаса ходили вдоль бетонки, пока не раздалась команда на посадку.
— Мне пора ребята. У меня там раненые.
Через двадцать минут после Наташиного, вылетал и борт Талгата и Павла. Вырулив на взлётку, он последний раз взревел всей мощью своих двигателей и устремился навстречу небу. Сделав круг над аэродромом, взял курс на Кабул.