И уж тем более это было далеко не лучшее место, чтобы застрять тут с машиной, набитой аппаратурой, и впавшими в некоторый неадекват коллегами по группе. На пустынном шоссе, где кроме них были лишь олени. Северные олени, то и дело перебегавшие шоссе небольшими группами. Их глаза жутковато светились в ночи. Олени казались хищными мифическими созданиями, сошедшими со страниц «Калевалы», созданиями, которые только и ждали, когда уставших путников одолеет мороз, чтобы отведать их плоти…
Последняя мысль, конечно же, принадлежала Матти Хассельгрену. Его долгие и пространные рассуждения об оленях-людоедах сейчас были просто вишенкой на торте для всей компании.
Но как же они оказались в этом положении?
Виной всему была ранняя весна, наступившая в Хельсинки. Она заставила их совершенно позабыть о том, что на дворе еще февраль, как и о том, что страна их по европейским меркам велика, и на севере, в непосредственной близости от полярного круга, может быть намного холоднее.
Виной всему были долгие сборы, стресс, волнение от предстоящего выступления. Виной всему был хронический недосып от бесконечных репетиций, где их вокалист особенно зверствовал. Было ещё множество причин, но, пожалуй, стоит вернуться назад, чтобы прояснить ситуацию. Ведь до того, как они очутились в этом ледяном аду, случилось одно знаменательное событие.
Они явили себя миру. Они дали свой первый концерт.
И именно этим себя сейчас утешал Лате, закутавшийся в свой стильный, но совершенно не подходящий по сезону кожаный плащ. Он пытался уверить себя в том, что это было именно «явление», а вовсе не обычное выступление на маленьком зимнем фестивале вместе с десятком других местных групп. И посему смерть его не будет столь обидной. Ведь он уже стал рок-звездой. Ведь у многих великих век был недолог. «Вспыхнуть ярко и сгореть дотла». Вот только у них получается скорее «вспыхнуть ярко и заледенеть». «Сгореть дотла» звучит куда поэтичнее. И теплее…
***
Десять часов назад
− Ну почему, почему именно сейчас?! − Лаури печально и как-то укоризненно смотрел на свою машину, служившую ему верой и правдой еще со школы. Вся их аппаратура уже была уложена в кузов, настало время отправляться, и тут этот гроб на колесах отказывается заводиться…
«Надо было ехать на поезде», − хотел было сказать Антти, но промолчал. Он прекрасно знал, что сейчас они не могли себе позволить билеты на всю группу. Плюс еще инструменты, техника… Они и так задерживали с оплатой студии. Но упускать шанс выступить на фестивале, пусть даже в такой дали, совершенно не хотелось.
− А ну живо всем успокоиться! − внезапно прикрикнул Матти, хотя ребята стояли молча, грустно поглядывая на безвременно почивший автомобиль. − Йуусо, я знаю, что у тебя есть фургон…
− Да я на нем уже лет пять не ездил… − забормотал барабанщик. − Да он же у меня как бар на колесах… Я на нем не катаюсь, мы туда с мужиками с работы приходим дунуть…
Матти выразительно смотрел на Йуусо. Глаза у него были синие-синие. И очень недобрые.
− Там даже печка не работает! Примерзнем задницами к сидениям еще на полпути!
Матти глубоко вздохнул. Прикрыл на секунду глаза. Правая щека у него заметно дергалась.
− Ну хорошо! − Йуусо в сердцах пнул машину Лате в переднее колесо. − Но я предупреждал! Сейчас я пригоню…
Хассельгрен открыл глаза. Сейчас ничего в его лице не напоминало о вспышке гнева. Он безмятежно улыбался, как человек, решивший сложную проблему и посему искренне довольный собой.
− Может, тогда термос с кофе взять? Раз печка не работает? − осторожно спросил Лате.
− И одежду теплую…
− Да вы что? Нет времени, надо инструменты выгружать! Так доедем, водка же у нас с собой…
***
Семь часов спустя
− Говорят, чтобы согреться, надо раздеться догола и потереться друг об друга…
− Нам через час на сцену, − с досадой ответил Мате. − Нет, нет, пока не вставай, с тобой теплее…
Йуусо, уже вполне пришедший в себя − он больше всех по дороге прикладывался к бутылке, бодро вошел на бэкстейдж с подносом в руках. На подносе стояло с десяток шотов «яловиины».
− Мы будем после «Plastic Tears» − объявил он.
− Это кто такие? − поднял на него глаза вокалист.
− Ну, эти… Глэмеры. Тоже из Хельсинки… − Лаури хихикнул. − На педиков похожи.
Он высвободил одну руку из-под Маттиной кофты, где грел ладони, взял с подноса шот, выпил его, вернул руку на место и умиротворенно прикрыл глаза, завалившись головой на грудь вокалисту. Матти пил свою порцию «яловиины» медленно, точно смакуя, с нежностью глядя на макушку Лате.
− Надо бы через полчаса это… распеться… − сонно проговорил он.
***
Как всегда, момент, которого долго ожидаешь, из-за которого психуешь, волнуешься, выносишь мозг всем окружающим, обрушивается неожиданно, словно снег на голову. Время попросту сходит с ума. Так и было с их выступлением.
Час до выхода на сцену тянулся бесконечно. Мате даже успел задремать, уж больно расслабляла кудрявая голова, лежащая на его груди. Потом он распевался. Ну как распевался, просто поорал немного, заставив лампу мерцать. А потом они таскали инструменты, вешали свое лого, которое так и норовило упасть.
Потом был дикий мандраж, их трясло, хотя они уже видели публику и выходили на сцену, когда настраивались. Народу было откровенно немного − большинство сидело в баре, дожидаясь хедлайнеров. Но все равно было почему-то страшновато.
Матти долго стоял, не двигаясь, обхватив микрофонную стойку так сильно, что костяшки его пальцев побелели. Собственные руки внезапно напомнили ему птичьи лапы, и от этого ему стало не по себе. Но стоило Мате взглянуть на своего басиста, этого жизнерадостного эльфа, что смотрел на него с радостным ожиданием − Лате верил в него как никто, Лате нисколько не сомневался в их успехе − и всю нервозность как рукой сняло.
− HYVÄÄ ILTAA, OULU! − заорал он. Да так, что даже люди, сидящие в баре, его услышали. Пусть знают, что на сцене новые боги. − Me ollaan Dead Pam Helsingistä!*
Он даже сам не подозревал, что может так классно вопить.
А потом он прижался губами к микрофону и инфернально прошипел:
− That’s what I need! Your cold bloody lips!
Как Вилле Вало, только круче.
И началось шоу.
Они уже не были теми обычными парнями из начинающей группы, что ехали в такую даль и мечтали о горячем кофе. Они преобразились, истинные сущности их вылезли наружу. Вот кто бы мог подумать, что Антти, этот вечно чему-то недовольный и почти всегда молчащий чувак, может рубить такие шикарные соло? Йуусо − просто зверь ударных, он обрушивается на несчастную установку как псих. Их песни звучат куда лучше, чем в записи − ярче, выразительней.