– Мистер Шоу покинул больницу до того, как смог получить свои лекарства, личные вещи и надлежащий уход. Ты сказала, что он твой родственник, поэтому, как только я услышал, что он выписался неофициально, то понял, что найду его и тебя здесь, – он остановился, изучая меня и начал рассматривать её. – Ты не отвечала на телефонные звонки, так что я пришел без предупреждения.
Она не встречается с ним взглядом, и это беспокоит меня. Всё это беспокоит меня. Я хочу встать с этого дивана и… и что сделать, тупица?? Он её парень, мужчина, которому она доверяет, мужчина которому... не подходи к нему. Я не смогу исправить это, блядь, если подойду к нему.
По какой-то причине я чувствую, что должен помочь ей. Я слишком хорошо узнаю это старое чувство. Мне не нравится этот парень, и это не имеет ничего общего с тем фактом, что я ревную, как черт, из-за того, что у него есть она. Это шестое чувство, на протяжении многих лет я изучил себя и доверяю своей интуиции. Мне просто жаль, что я не собрался с духом «случайно» встретиться с ним до этого.
– Я плохо переношу больницы и другие государственные учреждения, лучше я буду лечиться здесь, – говорю я, чтобы отвлечь его внимание от Чарли и это работает. Либо я явно не нравлюсь ему, либо не нравится то, что Чарли здесь, со мной. Ненавижу, что у нас есть что-то общее.
– Могу поспорить. Думаю, что это тюрьма делает такое с человеком.
Ублюдок. Я отталкиваюсь от дивана и скриплю зубами от боли. Я такого же роста, как и Пол, но шире в груди и сильнее. Поблагодари за это тюрьму, ублюдок.
– Пол, – Чарли вздыхает и выходит из его объятий. – Это неуместно.
– Я согласна, молодой человек. Вы не знаете, через что прошел мой внук из-за тех, кого он любит, – вставляет Нона, и я надеюсь, что она вернется на кухню. Этот парень – задница, и я не хочу, чтобы он расстроил её. Более того, я не хочу расстраивать её.
– Шарлотта, он бывший зек. Я просто констатирую факт. Уверен, что ему по плечу признать свою историю, – Пол устремляет недоверчивый взгляд на Чарли.
– Возможно, – говорит она, – но ты не знаешь его историю.
Я горжусь и испытываю облегчение оттого, что она защищает то, во что она верит, и меня. Однако меня чрезвычайно беспокоит то, что она разрешает ему называть себя Шарлоттой. Он называл её Шарлоттой.
– Что ж, забавно. Может это потому, что ты никогда не упоминала о нем раньше. Я думал, что у тебя нет семьи – это то, что ты мне рассказала. Если бы он не появился сегодня в неотложке, ты бы рассказала мне, что твой брат – бывший зек?
– Брат? – говорю я, а она оборачивается и смотрит на меня. Очевидно, я должен быть её братом и не более того. Охренеть. Мы далеки от родственных связей.
– Я думаю, нам всем сейчас нужно просто успокоиться, – прорвался сильный голос Ноны. – Мы все устали и наши эмоции на пределе. Чарли, дорогая, было замечательно наверстать упущенное.
Фактически Нона выпроваживает Чарли и Пола из дома. Может быть, она и стареет, и её длинные волосы теперь полностью седые, но у неё пробивной дух и она не будет терпеть дерьмо.
– Подожди, – кричу я, делая шаг и спотыкаясь, забыв про кофейный столик. Чарли кричит мне, чтобы я остановился, но уже слишком поздно. Я подтягиваюсь на руках и чувствую жгучую боль в плече, из-за чего шиплю и падаю обратно на диван, тяжело дыша.
Чарли садится рядом со мной, поднимает мою рубашку, проверяя рану.
– Тебе чертовски повезло, – шипит она.
– Сомневаюсь в этом, – говорю я ей в волосы, вдыхая её запах.
Чарли дышит рядом в мою шею, и когда она наклоняется ближе – её щека прикасается к моей, но вместо поцелуя, для которого стучит моё сердце, она шепчет мне на ухо:
– Пожалуйста. Я приду завтра. Просто остановись и отдохни, иначе я больше ничего не расскажу.
Затем, без малейшего труда, она поворачивается и возвращается к Полу.
Пол удовлетворенно ухмыляется, передает бумажный пакет Ноне, а потом собственнически кладет руку на спину Чарли. Я так сильно хочу ударить его, что меня это пугает.
– Инструкции для его препаратов внутри, вместе с его личными вещами. Убедитесь, что он принимает их, чтобы ему не нужно было возвращаться в больницу. Тем не менее, он должен встретиться со своим лечащим врачом через несколько дней, и менять повязку дважды в день в течение первых трех суток. Потом всего одного раз в день должно быть достаточно.
– Спасибо, – неискренне говорит Нона, а я смотрю на единственную женщину, которую всегда любил, уходящую через дверь с самым большим болваном, которого я когда-либо встречал.
– Спасибо, Нона, – говорит Чарли и целует её в щеку, прежде чем Пол выводит ее за дверь и долой с моих глаз.
Нона наблюдает, как они уходят, прежде чем закрыть дверь. Затем она направляется ко мне с беспокойством, врезавшимся в каждую её морщинку.
– Мне не нравится этот парень, – заявляет она.
– Мне тоже, Нона. Мне тоже. Я волнуюсь за неё.
– Я больше волнуюсь за тебя.
Она садится на кофейный столик, где сидела Чарли. Я вздыхаю и плюхаюсь обратно на старый, мягкий диван, на котором я провел много ночей.
– Тебе не о чем волноваться, Нона. Я в порядке. Просто узнай, какие препараты мне безоговорочно нужны, и я вылечусь в два счета. Однако я думаю мне необходимо проспать неделю. Я чертовски устал.
– Я говорю не о твоем теле, сынок. Я говорю о твоем сердце.
Я киваю, потому что понимаю, что она имеет в виду:
– Да ну, слишком поздно для моего сердца.
Я давным-давно отдал его ей.
Шарлотта
Настоящее
Всю дорогу домой я молчу, но хуже этого то, что молчит Пол, и тишина не предвещает ничего хорошего.
Ненавижу, когда он такой. Обычно он такой не по моей вине. Я прилагаю все усилия, чтобы убедить его, что я не при чем, но сегодня всё вышло из-под контроля во всех смыслах. Полу нужны будут ответы и, если он не получит их, я буду наказана. Только и всего.
Мне нужно изменить его настроение, прежде чем мы доберемся домой – я должна угодить ему, прежде чем будет слишком поздно. Я протягиваю руку через консоль и прикасаюсь к его напряженной ноге – он вздрагивает от моего прикосновения и отодвигается. Я быстро отстраняюсь и заламываю руки.
– Прости меня, Пол.
Он крепче сжимает руль, и мне захотелось иметь возможность добраться домой самостоятельно, а не оставлять свою машину у Ноны. Я пыталась взывать к его здравому смыслу, но он остался непреклонен в том, что пришлет за ней кого-нибудь утром. Мне не нравится, когда у меня нет моей машины – моей свободы, но я не собираюсь спорить с Полом. Я уже переступила черту, когда защищала Нейта.
– Пол. Поговори со мной, пожалуйста?
– Ты опозорила меня сегодня, – он смотрит на меня с каменным выражением лица. Затем снова поворачивается к дороге, а я к своему страху. Это всё, чего я могу добиться сейчас. Пол отстранился от меня и не без оснований. Я не должна была позорить его. Я должна быть тихой и делать то, что мне велено. Это простые правила повиновения для безопасной жизни. Он любит меня, очень любит. Просто Пол показывает это иначе. Не так, как все мы.
Папа любил меня, Нейт любил меня – оба совершенно по-разному, как и я их. Я скучаю по отцу, несмотря на то, что он причинил мне боль. Я скучаю по Нейту, но я отказываюсь и дальше причинять ему боль, а теперь я раню Пола. Моя жизнь, как «засада», до отказа наполнена болью, которую я приношу другим.
Мы останавливаемся у здания, где живет Пол. Он говорит, что это наш дом, но здесь нет ничего моего. Я привезла свои пожитки, но большинство из них и сейчас остается в коробках в сарае. Я не возражаю, но это никогда не будет моим домом. Дверь гаража открывается, и мы паркуемся медленно и тщательно, в стиле Пола. Моё тело дрожит, болит от спазмов, когда я слежу за его руками. Я знаю, что произойдет. Просто не знаю когда. Это другой вид наказания.