Штальдер опять взглянул на часы, осветив их фонариком. Лен еще раз отметил, как быстро двигаются у Штальдера глаза. Геллерт не проронил ни слова, но подавил непроизвольный зевок.
Сам Лен тихонько напевал про себя старомодный джазовый гимн.
Штальдер включил фонарик и посмотрел на часы.
– Пора! – ослепил он лучом Геллерта и Лена.
– Овчинку не забудь, – напомнил Геллерт. Штальдер достал из багажника овечью шкуру. Когда они направились к рыси, та уже не представляла никакой опасности. Транквилизатор подействовал.Подойдя к рыси, люди высвободили лапу из затянувшейся проволоки. Остался сухой, не кровоточащий порез, а подвижность лапы исключала возможность какого-либо серьезного повреждения, чего поначалу опасался Штальдер.
Беньямин Геллерт – здоровенный детина двадцати девяти лет, как правило, плохо выбритый, но добродушно настроенный – получше укрепил утопающий в черной шевелюре фонарик и принялся осматривать рысь, отогревая руки в карманах. Потом осторожно подсунул руки под животное и отнес рысь вверх по склону к дороге. Прежде чем он успел положить ее на землю, Штальдер уже подоспел с овчиной, чтобы рысь не простудилась во время сна. Геллерт положил рысь на овчину, Штальдер разжал ей челюсти и раскрыл пасть. Клыки, язык – все было в крови.
– Не самое приятное зрелище, – констатировал Штальдер. – Наверно, сильно вгрызалась в проволоку.
Ник Штальдер, которому уже перевалило за тридцать, тоже умел прятать добродушие под мрачной маской. Он ловко поднялся, надвинув фонарик на лоб.
Геллерт склонился над зверем, засунул палец в пасть и отковырнул что-то из уже застывшей, перемешавшейся с землей крови.
– Выглядит ужасно, – непроизвольно вымолвил Лен, ожидавший увидеть чистую пасть со сверкавшими клыками и глянцевыми деснами.
– Ничего, заживет, – отозвался Геллерт.
Если не считать пасти, распластанный перед ним зверь, показался Лену чрезвычайно красивым. Лен впервые видел рысь с такого близкого расстояния. Когда Штальдер и Геллерт пошли к машинам, Лен присел на корточки перед рысью – медленно и осторожно, почти задумчиво, словно перед маленьким алтарем. Поношенная гортексовская куртка, одолженная ему Геллертом, была великовата и доходила почти до колен. Перчатки, тонкие и свалявшиеся, похожие на те, что используют лыжники, одолжил Штальдер. «Можешь не отдавать», – сказал он. Тяжелые горные ботинки принадлежали проекту, летом ему придется вернуть их вместе с курткой.
Нагнувшись, Лен убрал с лица длинную растаманскую косичку в палец толщиной, снял перчатки и погладил теплую, мягкую шкуру. Он был под впечатлением, не мог отвести глаз, дотронулся до кисточек, этих маленьких жестких волосиков на ушах, до усов – подальше от пасти: искусственный сон особого доверия не внушал.
Штальдер и Геллерт опустились перед рысью, быстро и умело разложили на краю овчины пластиковый контейнер, нож, рулетку, ножницы, резинки, пипетки, шприцы, бумаги и конверты. Лену очень хотелось спросить их, линяет ли рысь с переменой времени года. Но читавшаяся в их лицах серьезность и та поспешность, с которой двигались их руки, ясно давали понять, что сейчас не время для разговоров. К тому же, он догадывался, что ему не пришлось бы задавать многих вопросов, не поленись он прочитать подборку материалов о рысях, которую Геллерт дал ему на прошлой неделе.
– Кожа да кости, – промолвил Штальдер, словно обращаясь к самому себе, и озадаченно скривил губы.
Геллерт наклонился вперед:
– Да. Жалко косульку. Ее бы еще хватило на несколько порций.
Лен не понимал, почему косуля, которую рысь задрала только прошлой ночью, уже не годилась в пишу.
Штальдер взял глазные капли и приоткрыл животному веки.
– И долго рысь будет спать? – поинтересовался Лен.
В сравнении с двумя парами быстро работающих рук зоологов, его покоящиеся на коленях конечности казались ему совершенно никчемными.
– Сорок пять минут, – не оглядываясь ответил Штальдер. Верхнее веко он придерживал указательным пальцем. Крупная капля отделилась от пипетки и упала на безжизненный глаз, который Штальдер, переходя ко второму, осторожно закрыл – а после заботливо прикрыл оба глаза повязкой. Геллерт пробормотал что-то про ошейники. Не обратив на это никакого внимания, Штальдер набрал в шприц красноватой жидкости из ампулы в вакуумной упаковке.