Наконец, разговор случился. Это был обычный вечер в таверне. Ночная темень и сырость загнали в «Утонувшую Флягу» много людей. Я уже закончил ужин, и просто сидел за столом возле двери в коридор с комнатами, ожидая, когда немного остынет терпкий грог, согревающий до красноты на лице, с орехами и пряностями, как и положено холодной осенью. На столе таяла желтым воском свеча.
Спутников почти и не было видно – переполненная полуосвещенная таверна, заполненная пряным, горячим запахом готовящейся еды и сизыми клубами дыма, шумела: с кем-то, бурно жестикулируя, говорил Келгар, Кара насмешливо наблюдала за залом из дверного проема кухни, подчеркнуто игнорируя просьбы Дункана обслужить клиентов. Гробнар собрал вокруг себя оживленных слушателей, в числе которых, хитро прищурившись, сидела Нишка, и что-то рассказывал. Элани и Игду я не видел. Но увидел, как друидка с трусившим за ней камышовым котом – проскользнула в зал. А потом окаменела, увидев меня.
- Игдена? – я окликнул ее.
Друидка замерла, напряженно разглядывая меня. Я поднял руку в примирительном жесте.
- Подожди. Я хотел только поговорить.
Она промолчала, а потом резким, легким движением, похожим на порыв ветра – села за стол напротив меня. Блики свечи играли в ее янтарных глазах, на целой связке причудливых амулетов на шее – в городе, когда не приходилось драться, она выпускала их поверх одежды. Дерево, яшма, кожа, кость, металл… что только не было использовано. И – браслеты, туго обхватывавшие запястья. Вновь – кожа и кость. А еще – зеленые листья. Я только теперь обратил на них внимание, заметив, что листья живые, и эта жизнь поддерживалась странным, неведомым мне образом.
Все надетое на Игдену походило на странные ритуальные обереги, собранные от самой земли, нежели на настоящие украшения. Я подозревал, что они зачем-то были нужны ей для заклинаний – тот или иной оберег порой начинал сиять, когда она взывала к природе.
- Чего ты хочешь, святой воин? – голос у нее был тихий, глуховатый, мягкий.
Для начала я хотел спросить то, чего не мог понять в ее выборе. И услышать историю упомянутых Келгаром осколков не обрывками, а от нее самой. Хуже всего руководствоваться домыслами в таких вопросах.
- Ты давно работаешь на воровскую гильдию?
Она нахмурилась и сжала губы. А потом и кулаки. Выдохнула носом. Пятнистый кот сел у ее ноги, словно собака. Игда быстро ответила:
- Это не то, что ты должен знать, паладин. Мой выбор. Они честнее. Быстрее.
- А осколки, о которых говорил Келгар?
Друидка прищурилась. Кот утробно зарычал, но она положила руку ему на загривок. Почему-то она злилась на меня.
Я недоумевал, что случилось. Я мог понять, что это ее личный вопрос и уважал это, но все-таки не один я знал об осколках.
- Не твое дело, - отсекла мой вопрос она. – Не лезь, не трогай, не хочу. Не твое место. Еще рано.
Этого ответа я ожидал меньше всего. Во всяком случае, рассчитывал, что она скажет хоть что-то.
- Я обидел тебя?
Она замерла на секунду, а потом напряженно посмотрела на меня, широко распахнув глаза – так, словно только что заметила:
- Нет. Ты чужой. Лживый. Калечишь.
Я недоумевающе сдвинул брови.
- Что это значит?
Она была странной. Говорила загадками и почти ничего – прямо, когда дело касалось таких вещей. И все же мне казалось, что это напускное. Не такой взрослой она была. Я относился к этому, словно к странной причуде и пытался увидеть за сказанным подлинный смысл. И ничего больше. Не важно, как именно она говорит, важно, что она имеет в виду.
Игдена склонила голову к плечу, глядя куда-то в сторону. Потом произнесла – уже не резко, чуть нараспев:
- Ты лжешь. Нарушаешь баланс сил. Делаешь сильных слабыми. Твое сострадание – ложь. Я ничего тебе не скажу, святой воин. Спроси у других, если хочешь.
Меня почему-то задели ее слова. Не в полную силу, но все же оставили странный неприятный след.
- Ты легко осуждаешь.
И снова взгляд глаза в глаза. Игда словно подобралась от моего ответа. Она сидела, прямая, как струна, сжав колени. Кукольная поза, похожая на искусственную.
- Я говорю правду, - девушка тряхнула русыми волосами, перетянутыми кожаным ободком. – Никто из вас не произносит ее. Вы все боитесь, все лжете. И ты больше всех, святой воин.
Я на какое-то время задумался над ее словами. Что ответить, чтобы не разозлить ее еще сильнее и успокоить каким-то образом.
- Мир многолик, Игдена. И прошлое – не повод не давать ни ему, ни людям и единого шанса. Есть и хорошее.
Она замерла, как напуганное животное. Ее кот ощерился, но я не боялся его. Не кинется.
- Не трогай мое прошлое, - голос Игды напоминал разозленное шипение. Точно – зверек, который испугался огня.
Но – так дело не пойдет. Нельзя быть с ней на ножах.
- Я не желаю тебе ничего плохого. Ты это понимаешь?
Она молчала. А потом странно свесила голову – так, что волосы закрыли лицо – и вяло поднялась из-за стола.
- Не лезь мне в душу. Не хочу, и этого никто не будет совершать. Не позволю.
- Я не лезу.
- Врешь, - голос прошелестел, как осенние листья по траве. – Не трогай. Больно. Страх.
- Постой… – я обхватил ее руки. Игда была напугана. Не понимала, чего я хочу, и ее нужно было успокоить. Нельзя было ее оставлять в таком состоянии, ведь она говорила, что ей больно. – Сядь.
Она съежилась, задрожала от моих прикосновений. И послушно села на стул. Слишком покорно. Кот попятился прочь. Я отпустил ее руки и присел рядом с ней на колено, глядя в глаза снизу вверх.
- Чего ты так боишься? Почему больно?
Меня всерьез обеспокоили ее слова. Я хотел понять, что с ней не так и что делаю не так – я.
Игда молчала. Потом как-то отстраненно заметила:
- Похолодало. Ветер сильный. С ног сбивает. Не встать.
Она не была похожа на сумасшедшую. Мне казалось, что скорее – Игда просто говорила так то, что не могла сказать иначе. Совсем как кошка, которая пытается мяуканьем донести до хозяев свою боль, а те никак не могут понять, что она хочет – то ли есть, то ли играть, то ли просто жалуется на что-то. И, в конце концов, Игда еще не была совсем взрослой женщиной. Мне было просто жалко того ребенка, который до сих пор оставался в ней.
- Тише, - я погладил ее по рукам и почувствовал, как они напряжены. Боги, да она вся дрожала – даже плечи. – Какой ветер?
Игда опустила голову, глядя на мои руки и свои колени. Помотала головой.
- В тебе. Холодно. Очень холодно.
Я протянул руку за кружкой. Грог был почти нетронутым и еще горячим. Передал глиняную кружку во все сильнее дрожащие руки. Игда словно вжималась в стул, хотела убежать, а не могла.
- Тише. Пей. Согреешься.
- Меня ничто не согреет. А ты отравишь меня. Ты издеваешься.
- Игда… – ее имя вырвалось у меня почти непроизвольно.
Она вдруг едва не выронила кружку, сделав глоток – и испуганно посмотрела на меня. А потом резко поднялась, словно боясь, что я ее схвачу – и ушла прочь – быстрым, легким шагом. Почти убежала, обдав меня странным, горьковато-резким запахом: дождь, земля и слегка сладковатая свежая древесина. Кот бесшумно прошел за ней.