Двадцать шестого утром я поехал в Минск — проверить остаток на «музыкальных» счетах в банках и купить, точнее — заказать, в магазине в ожидании случайного покупателя такие вещи если и валяются, то чрезвычайно редко и вследствие стечения весьма особенных обстоятельств. Оказалось, что и заказать не так уж просто. Мало того, что мне, как не титулованному дворянину продать могли как максимум только тот самый стометровый в диаметре купол, зато вплоть до четвёртого уровня включительно, так ещё и требовалось предъявить документы, что у меня есть собственность, где он может быть законно установлен. Будь я бароном — подтверждения бы не спрашивали, стали бы доступны два следующих стандартных размера (или под заказ всё, что между ними), а разрешённый уровень защиты вырос бы до дести для стометрового и пяти для всех остальных куполов.
Возникла мысль купить купол и для убежища в Викентьевке, но этот порыв души решил придержать. Судя по статистике прорывов в Осиповичском районе, мы в прошлом году «выбрали лимит» лет на пять вперёд, но вероятность — это не гарантия и не расписание, так что всё возможно. Но — маловероятно. Арсенал, опять же, там убог до изумления. Но сейчас я ни себе, ни поселенцам ничего существенно лучшего позволить не могу, по закону. Если стану бароном — смогу посадить дружину, пусть даже тех дружинников будет три человека, формально это позволит иметь арсенал любого разумного размера и состава.
О, кстати, дружина — она в такую копеечку обойдётся, и создание, и содержание, а ведь надо! У нас в районе, как я уже говорил, пять титулованных родов. У Клёнова и Шипунова — оба мои соседи, дружина по десятку человек, как раз для того, чтобы посадить в каждой деревне по паре-тройке человек при убежище и арсенале для ополчения, и ещё парочка — для личной охраны, а скорее — для статуса. У Грушницкого, который произошёл от боковой ветви графов Грушевских, тех самых, что Подгрушье построили, откуда одна из моих не состоявшихся невест, всей дружины ровно три человека, именно для статуса. У четвёртого, Вересковича, чья усадьба стояла почти строго на север от города, напротив места впадения в речки Цна в Гайну, и который владел деревнями рядом и лесами восточнее Цны, дружины и вовсе не было, за ненадобностью. Род уже полтора века был вассалами нашего графа Сосновича и отлично себя чувствовал в этом качестве. А вот у графа — там было много всего. И егеря, что за его (или арендованными казёнными) лесами смотрели, да единичных изнаночных тварей, из прорывов разбежавшихся, отлавливали; и графская стража, что работала вместе с государевой полицией; и гвардия, для охраны графа, семьи, усадьбы и придания статуса; и, собственно, дружина — фактически, пехотная полурота без артиллерии и тяжёлого вооружения, но с магами, какими и в каком количестве — секрет. Графская дружина использовалась там, где нужно было добавить усиление, будь то помощь егерям при прорывах или страже с гвардией.
Мне графский размах был не нужен, неподъёмен по деньгам, да и непозволителен по статусу. Но и тройкой, даже десятком бойцов не отделаюсь, увы. Я уже когда-то считал, помнится, что для надёжной круглосуточной охраны портала и для дежурства в Викентьевке, с хоть каким-то патрулированием окрестностей, нужно будет от двадцати четырёх до тридцати двух человек, из них минимум двое-трое одарённых, а лучше — человек шесть. Разовые выплаты при найме, довольствие — вещевое, котловое, денежное, оружие, снаряжение, лечение опять же! Ладно, не буду себе нервы портить, всё равно правильно не посчитаю, потому как многого не знаю, а спросить у знающих — не могу пока.
За размышлениями доехал до места. К удивлению, процедура оформления заказа заняла едва полчаса, но вот выполнения придётся ждать две недели. Затем артефакт, точнее — артефактный комплекс, в двух экземплярах, доставят по указанному адресу, и сертифицированный специалист произведёт установку. Причём мне обязательно нужно присутствовать лично, для подтверждения того, что купол ставится на моих землях. Сколько мороки! Ходит версия, что это всё сделано с подачи полицейских или же жандармов, которым совсем не улыбается при штурме какого-нибудь бандитского логова нарваться на полноценный защитный купол. Но ведь тот, что покупаю я — специальный, для изнанки! Он людей пропускает свободно, и на вход, и на выход, задерживает только излучение и монстров. Или я чего-то не знаю, и там есть возможности регулировки доступа в очень широком диапазоне?
Из Минска поехал сразу в Могилёв, записывать песню для пластинки и готовиться к новому, уже четвёртому, семестру. Проезжая через Долгий Брод мимо представительства гильдии завернул туда, решил потратить сколько-то времени — узнать, нашли они в черепахе с моей изнанки что-то особенное или нет. Оказалось, что панцирь увезли на аукцион в Москву, как диковинку, выплаты охотникам задерживаются, но те не в претензии. Кроме панциря, насыщенного энергией и какими-то особыми соединениями и потому интересного производителям нескольких категорий товаров, а также клюва и когтей, к которым ещё и алхимики интерес проявили, ничего особо ценного в ней не оказалось, но несколько центнеров мяса стоят немалых денег, даже если это просто свинина, то же количество мяса диетического и изнаночного — уже на порядок больше. А мяса там оказалось около четырёхсот килограммов, ещё двести сорок весил панцирь, остальное — кости и внутренности. Чуть ли не все минские рестораны, рискующие связываться с экзотикой, выкупили хоть по паре килограммов на пробу, а вообще черепаху съели за неделю и просят ещё.
И это «ещё» есть — вторая команда добыла новую черепаху, пусть и на полсотни килограммов меньше первой! Зная уже, на кого охотятся, и хотя бы некоторые повадки дичи добытчики справились быстрее и проще первопроходцев. Макр тоже внушал почтение своим размером. Кстати, с ценой на него тоже пока не определились — он ожидаемо давал отклик стихии воды, но к чему именно был склонен, специалисты гильдии определить пока не смогли. Ну, пусть работают, не буду мешать.
Снегопадов давно не было, тракт от Минска до Могилёва где расчистили, где просто укатали, так что ехать было проще, и скорость удавалось держать повыше. Но даже так, пока доехал до Червеня, с учётом дороги до Минска и езды по городу, устал. Так что в этот день добирался с двумя «привалами», второй уже традиционно в Березино — меня в той кафешке уже узнают. Ну, или мой фургон, что более вероятно. Тем не менее вскоре после четырёх часов дня (а на улице уже темно, как поздним вечером) я приехал в Могилёв. И, проезжая мимо жандармерии решил зайти, узнать — как там дела в лаборатории и почему меня так долго не зовут на службу?
Зашёл, на свою голову… Нет-нет, никакой неприязни — наоборот, мне обрадовались, как давно потерянному любимому родственнику! Или даже без «как». Оказалось, что Пескарский поехал в командировку, на какой-то симпозиум, дня на три всего. И не передал заместителю контакты моего мобилета. А сам там умудрился подхватить какую-то экзотическую болячку, с которой загремел в больницу на два месяца! Причём это не он сам рассказал, а сообщение пришло в кадровую службу.
Казалось бы — для жандармерии найти человека в Могилёве, не проблема, да? Но выяснилось, что кроме имени, фамилии и того, что учусь в городе про меня в лаборатории ничего полезного не знали! Баек всяких я рассказал кучу, детских воспоминания тоже, а вот информации, по которой меня можно было бы найти — совсем чуть. Нет, если бы сотрудники лаборатории обратились в розыск, то отыскали бы меня мигом, но заместитель Пескарского «не хотел позориться». Ну, и в списках ВУЗов, расположенных в Могилёве, меня не нашли, а в пригородах поискать не догадались.
А работы накопилось… Завтра придётся разорваться, чтобы успеть и сюда, и к профессору. Ну вот за что мне такое, что обязательно всё сразу наваливается⁈
Глава 14
Четыре. Дня. Каторги.
В первый день я совершил ошибку, сперва поехал на службу, а после обеда — на репетицию. Оказалось, что усталость сильно влияет на голос, но ободранные пальцы, как выяснилось чуть позже, работе моей способности не мешают. Но тогда, в первый заход, я был отруган профессором и репетировал гитарную партию. Три часа. Три часа я раз за разом наигрывал одну и ту же мелодию. Да, только «вальс», даже не думая о второй песне. Возможно, в этом был элемент «воспитания», но отпустил меня Лебединский только после того, как я начал оставлять на грифе кровавые отпечатки, причём пожалел в первую очередь инструмент. Хорошо, что в этой академии, как и в нашей, есть дежурная медсестра, и что ей всё равно, из какой я группы и с какого курса: на территорию пропустили, по возрасту подхожу — значит, студент. Слабенькая одарённая жизни за несколько минут затянула ранки тоненькой кожицей и налепила какую-то густую, быстро засохшую твёрдой коркой мазь. И сказала, наивная, три дня не тревожить, ага, как же! Утром размочил «нашлёпки» и обратился у себя в академии к доктору, который владел силой жизни куда лучше и заживил мои пальцы за минуту. Правда, до столовой я после этого дошёл голодный, как медведь по весне.