«Это, наверное, из-за того, что мы на контрэтикетке краткую историю напитка дали. С указанием, что, мол, норвежские традиции, природные компоненты и всё такое прочее. Другого в голову не приходит».
Третьим предметом стала малая Королевская медаль качества — в коробочке, не предназначенная в принципе для носки, из посеребренной латуни, а к ней — подтверждающий документ.
«Классная штука! Надо обязательно на этикетку прилепить! Хороший понт — он дорого стоит, а этот понт — очень хороший!»
Ну, и четвёртым, последним по порядку, но не по значимости, подарком стала Королевская лицензия на право ввоза и продажи моей акавиты на территории Норвегии. Как тут же пояснили дипломаты, в соответствии со внутренними законами Союза эта бумага давала право аналогичной деятельности на территории всех четырёх стран, но лучше, конечно, на основании неё получить локальные разрешающие документы. Хотя бы на случай, если их внутренние законы поменяются.
Минут десять мы потратили на прощание и провожание меня к выходу, там я сел в фургон и поехал обедать — после скандинавского угощения самое то. А потом — в Смолевичи, к Пырейниковым, делать новую этикетку с медалью. Ещё сделать копии всех сертификатов, развешать на стенках дома, в конторах и в трактирах, пусть читают и проникаются.
Кстати, невзирая на обилие эпитетов «королевский», ни подписи, ни личной печати короля ни под одним документом не было, только Королевской канцелярии и её начальника. Кажется, я знаю, кто мою выпивку выхлебал! Шутка, отчасти. Ещё интересно, что документы были составлены на двух языках, и в норвежской части, насколько я смог разобраться, меня титуловали именно «ярлом», так что да — приезжий посланник поленился читать документы о том, к кому он, собственно, едет. Ну а я, в таком случае, в отместку не буду запоминать, как его звали, вот!
В Смолевичах пришлось демонстрировать трофеи трижды: Пырейниковым, у которых оставил медаль в качестве образца для срисовывания, Беляковым, благо Егор Фомич «совершенно случайно» был в гостях у родственника вместе с женой и моему поверенному Сребенникову. Оказывается, лицензию на заграничную торговлю следовало надлежащим образом зарегистрировать, чтобы получить право на легальный вывоз товара на нашей стороне границы, а не только на ввоз на той стороне. Заодно он взял на себя получение «юридически достоверных» копий всех бумаг в нужном количестве. Эх, а я хотел завтра на Дне рождения Мурлыкина трофеями похвастаться!
Поверенный посмотрел на меня странным взглядом и заметил, что тут работы специалисту — от силы на час, разве что нужно будет доплатить за обслуживание вне очереди. И если я не против расходов — он прямо сейчас займётся. А куда деваться⁈ Выделил деньги на оплату услуг и на их ускорение да поехал домой. Пырейниковы тоже обещали медаль через час вернуть, из которого больше половины уже прошло. Поеду домой, с документами работать.
Утренний приём в консульстве был назначен на десять, домой из Минска я вернулся около двенадцати, выехал после снятия всех копий с документов около двух часов дня. К этому времени отданная вчера Ядвиге Карловне в засолку икра стала малосольной и пригодной в пищу. Я выделил долю в гостинец Пырейниковым, обоим семействам Беляковых, ну и прочим обитателям дома — самой Ядвиге, Семёнычу и Патрикееву с женой. Ещё отложил по баночке для передачи на пробную реализацию в каждый из трёх трактиров, заодно получив легальный повод ехать не по Смиловичскому, а по Червеньскому тракту. Половину оставшегося, даже чуть больше, отделил Мурлыкиным, как гостинец к завтрашнему застолью, а половину половины поделил себе и Надежде Петровне. А что, кто-то думал, что я всё ведро в одну морду сожрать собирался⁈
По дороге пришла мысль заехать в Дубовый Лог, прихватить ещё и рыбки на угощение, а там меня наконец-то догнала ещё одна, что нужно собрать свою бригаду, которая будет ловить рыбу для коптильни в Смолевичах и для всех трёх трактиров. А то глупость какая-то получается: с формальной точки зрения, я покупаю у посредников свою собственную рыбу за вполне себе существенные деньги. Конечно, с поиском желающих заработать на изнанке одарённых в районе тоже всё не так просто, а неодарённым амулеты одноразовые обойдутся дороже. Кого бы озадачить? У Егора Фомича и так забот выше макушки, и своих, и моих. Второму Белякову, Архипу Сергеевичу? Так он тут никого не знает. Хм, знает… А поручу-ка я поиск желающих Лёньке Патрикееву, точнее — Леониду Антоновичу! Пусть он ищет, а главбух наш собеседует и нанимает. А Сребренников это всё оформит надлежащим образом! Придумал подчинённым новую работу — и даже настроение улучшилось. Интересно, это у всех начальников так? Шучу, шучу. Отчасти…
На День рождения к Василию Васильевичу поехал после занятий, но всё равно был на месте раньше, чем виновник торжества. Хорошо, что дата не круглая — так бы ему ещё и банкет на службе организовывать пришлось. Рыбу приняли благосклонно, икру — вообще с удовольствием. Даже Мявекула, которой солёное в общем-то нельзя, требовала свою долю так заунывно и подпускала такие обертона, что Екатерина Сергеевна в итоге не выдержала:
— Да её проще будет вылечить, чем вытерпеть! Дайте ей ложку, пусть только умолкнет!
Получив желаемое, кошка (уже не котёнок, да) внимательно обнюхала икру со всех сторон и, даже не попробовав, довольная ушла спать в корзинке. Ну, разве не засранка? А вот рыбу, которой будущая тёща предварительно провела профилактическую обработку силой Природы, изводя возможных личинок паразитов, умяла с урчанием.
Перед застольем похвастался полученными от скандинавов презентами, выставив и «виновницу торжества» — акавиту нескольких видов. Даже Ириске с Васькой накапали немного для пробы. Василиса обозвала «микстурой злобной», Ира просто морщилась, словно лимон разжевала, причём червивый, если такие бывают. Потом перешли к подаркам «новорожденному».
Мой был скромным, но со смыслом. Серебряная фляга, плоская и слегка изогнутая, для удобства размещения во всяких карманах, от набедренного до рюкзачного, объёмом один литр. С золотым вензелем ВВМ и гербом Мурлыкина. Но главным в ней был не внешний вид, а артефактная начинка: на широком горлышке имелось кольцо с градуировкой, оборотом которого можно было выставить желаемую температуру содержимого в диапазоне от двух до девяноста пяти градусов. Ноль и сто, посоветовавшись с Пырейниковым, решили не делать, как защиту от ду… от случайностей. Чтобы флягу не порвало ни льдом, ни паром. Ёмкость была сделана как термос, из двух корпусов с откачанным между ними воздухом, чтобы не обжигать и не холодить тело при ношении в кармане. Конструкция и объём энергии в макре позволяли сохранять температуру содержимого до полутора лет, а мощность охлаждающих и нагревающих знаков, в которых сосед поднаторел в последнее время, изменить её от одной до другой крайней точки за три минуты. Широкое насколько это возможно горлышко, пробка, превращаемая в воронку и крышка, раскладывающаяся в стаканчик с мерными рисками, делали флягу довольно универсальным инструментом. Тестю такое нравится, пусть развлекается, и на охоте можно будет похвастаться. От идеи прикрутить функцию обеззараживания и нейтрализации токсинов пришлось частично отказаться, поскольку не удавалось внятно «объяснить» артефакту, почему дрожжи и спирт уничтожать не нужно.
После застолья уже привычно перебрались в кабинет Мурлыкина. Разговор как-то сам вернулся к моей поездке в скандинавское консульство. И я не удержался от несколько язвительного вопроса:
— Во Второе отделение отчёт точно писать не нужно? С приложением полученных бумаг во вскрытом виде?
— Обиделся. — Василь Васильевич не спрашивал, а утверждал. — Лёня же извинился, лично. Закрыли вроде вопрос?
— Ага, «царь хороший, бояре плохие», а во всём виноват стрелочник.
Мурлыкин начал краснеть.
— Так. Ладно, ты Лёню не знаешь — но со мной-то знаком! Неужели ты думаешь, что я бы стал участвовать в спектакле с подставным, формальным извинением, а⁈ Вот сейчас уже мне обидно, знаешь ли!