Влад, который много общался со строителями, взялся разъяснять — за счёт чего экономия:
— Суслятин прав был — наши соседи из Тальки по привычке считают по своим нормативам. Он мне показывал для сравнения справочники, разница на первый взгляд вроде не слишком велика, потом считаешь — а там получается «ого»! Другое количество слоёв отсыпки, другое количество и конструкция дренажных элементов, другие углы отсыпок… Ещё, вот — убрали водопропускные элементы и шлюзы, верхняя, восточная часть болота пересохла же полностью. Та влага, что есть, через песчаную подушку просочится. А чтоб ей было, куда идти — вдоль западной стороны прорежем дренажную канаву, три метра глубины, два с половиной или три — ширины, плюс откосы. Я вот думаю — если воду наберётся достаточно, может, карася туда запустить? Зимовочные ямы только заложить заранее, а так из канавы сеткой выцеживать — одно удовольствие!
— Вряд ли выйдет. Все окрестные деревни будут там сидеть и рыбачить всеми силами, в основном — сетями. И ничего ты им не сделаешь, вообще, в принципе — земли коронные, то что мы копали — никого ни к чему не обязывает, пока они сооружениям урон не наносят. Если начнут канаву закапывать — можно ловить, тащить в полицию, взыскивать ущерб и штрафовать. А пока рыбу ловят — имеют право. Только если официально оформить рыбное хозяйство со всеми вытекающими.
— Да, похоже на правду. А жаль, идея интересная.
— Ладно, с этим разобрались, бумаги я все подписал. Клим этикетки новые видел? Ошибок нет досадных?
— Нет, мы же по мобилету уже обсудили. Он, кстати, сам скоро подойдёт, что-то по будущей поездке обсудить хочет.
— Отлично, заодно, возможно, по налогам и сборам норвежским подскажет.
Подсказал, причём сперва волосы на голове от его подсказок зашевелились, потом он вспомнил, что речь об иностранцах, и стало полегче. Оказалось, что в Скандинавии, которая не Финляндия, заявительный принцип производства спиртного действует только для собственных нужд, для изготовления на продажу — нужно разрешение, причём с некоторого, довольно небольшого, кстати, объёма разрешение это требуется получать в Королевской канцелярии с указанием, из чего будешь гнать. Сурово у них там с едой, похоже. Лицензия на торговлю спиртным «для своих» предусматривала налог, в зависимости от оборота, от тридцати до семидесяти процентов, причём не от прибыли, а от выручки! Для иностранцев ставка была фиксированной — те самые тридцать процентов выручки.
Ещё из неприятного — лицензия оказалась с ограниченным сроком действия, хоть на ней это и не указывалось. Оказывается, раз не указано что на три года или на пять — значит, на год. В законе, мол, сказано, а если ты закон не читал — то сам себе это самое.
— Вот как все эти тонкости учесть? Которые и ты не говоришь до последнего, считаешь, что это «само собой разумеется»! Кого посылать туда?
— Меня и посылать, я там почти как свой буду.
— А проблем не будет, из-за того, что сменил подданство?
— С чего бы? Вы же виру выплатили. Что опять не так?
— Какую и когда⁈
Оказалось — подарком своим. Есть определённые рамки стоимости, в которые требуется укладываться, в зависимости от того, кто, кому и по какому поводу дарит. Подарить меньше — намекнуть на своё недовольство или обиду (не королю, разумеется!), сильно больше — дать знак, что или хочешь за что-то извиниться, или получить какие-то преференции.
— Для виры было тоже слишком много, за ту сумму таких, как я, минимум пятерых купить можно было, сестра вообще, как бесплатное приложение. Значит, чего-то хотел. Вот король «на сдачу» лицензию и выделил.
— А чего так пожлобился, в таком случае?
Оказалось, я опять не прав. На данный момент лицензию на торговлю спиртным в Норвегии имеют ровно пять иностранцев, включая меня. Ещё один производитель пива откуда-то с Ладоги, Брюханов, вроде. К нему два франка со своими винами и — британцы. Там держатель лицензии — торговый дом, одним из акционеров которого является сам король. Такому торговцу лицензию попробуй не дай, ага. И я пятый в такой компании, да уж… В общем, сделка по поставкам акавиты в Скандинавию явно будет одноразовой — в этом году я больше не поставлю, просто нет готовой, а норвежцы не купят — нет денег, в новогоднюю ночь же моя лицензия «превратится в тыкву».
Насчёт того, до какой степени там нет денег Клим просветил, когда мы с Владом стали уточнять размеры выплат подсобникам из местных жителей. В прошлом году мои управляющие, на основе опыта Егора Фомича и посмотрев, что предлагают в Тальке, положили взрослым работникам от восьмидесяти до ста рублей в месяц тем, у кого не было квалификации и до ста двадцати тем, кто могли подтвердить, что являются квалифицированными землекопами или дровосеками. Плюс две кормёжки в день — в обед и вечером. В городах платили больше, подсобным рабочим порядка ста, с наличием квалификации — до ста пятидесяти. Двести — хорошая зарплата для опытного рабочего, триста — это уже уровень управляющего, для Влада с учётом возраста и малого опыта его дядя просил «не больше, чтобы не избаловать». Пятьсот — это достойная зарплата для специалиста уровня моего главного бухгалтера. А в деревне в качестве подработки, да ещё и около дома, да с кормёжкой и «казённым» инструментом! В общем, чуть не до драк доходило, когда определяли, кому ко мне на стройку устраиваться.
А в Норвегии от ста до ста двадцати — это зарплата опытного рыбака в хороший год! Не отличный, но хороший. Надо понимать, что выплата шла по итогам путины, два-три раза в год, а не каждый месяц. Сам Клим тут, у нас получал сто восемьдесят рублей. Восемнадцать рублей отдавал в консульство, как налог — его работа за границей считалась предпринимательством, да. При доходе больше двухсот тридцати шести рублей (семьсот пятьдесят крон) налог был бы пятнадцать процентов. Двадцать процентов отдавал конторе, которая его обучила и трудоустроила. Тридцать — отсылал сестре, которая на эти деньги в основном и жила. Понятное дело, что хлеб — пять крон небольшая буханка! — ей был не по средствам. На оставшееся жил сам и поддерживал в порядке свой вагончик, искренне считая, что неплохо устроился и умудрялся даже что-то откладывать «на чёрный день». Сейчас, как управляющий, получает двести пятьдесят, с которых никому ничего не должен отдавать, и просто счастлив.
Так вот, особо ушлые из прошлогодних рабочих пришли устраиваться уже артелью, причём все имели бумаги из Тальки, подтверждающие, что часть из них — землекопы, а часть и вовсе — дорожные строители! И хотели по сто пятьдесят рублей на нос! Оно, вроде как, и оправданно, но, с другой стороны — квалифицированные работники у нас есть, в лице фирмы «Сусликстрой». Торговались часа два, «уважив» артельную старшину по полной. Сошлись на том, что сто пятьдесят — это да, но с артельным инструментом, без кормёжки и где-то там. А здесь и сейчас, с моим инструментом, двухразовой кормёжкой и с доступом для ночлега в убежище — и сто двадцать неплохо. Есть подозрение, что они на меньше рассчитывали, очень уж были довольными, хоть и пытались изобразить на лохматых мордах противоположное.
В общем, поездка получилась спокойная. Без нервов, полезная и познавательная. Вернулся в Буйничи и так же плодотворно провёл там остаток месяца: отпраздновал день рождения своей невесты, которой было не только допустимо, но и рекомендовано дарить ювелирные украшения в её будущую шкатулку с драгоценностями, так что фантазию напрягать не понадобилось, только кошелёк, рубиновая парюра из семи предметов пришлась как родная.
Завтра тридцатое мая, мой день рождения. Зачёты все сданы, сезон дней рождений заканчивается, осталось пережить свой. Впереди сессия и, самое страшное — СВАДЬБА!