Вечером Мявекула, предательница шерстяная, не слезала с рук у Маши, даже когда та ужинала, разве что в ванную с ней умываться не пошла, а вечером чуть ли не демонстративно легла между нами и стала, включив мурчальник на максимальную громкость, вылизывать Машину шею, ухо и за ухом, как та ни отбивалась от этой тёплой щекотной наждачки.
Ночью же мне приснился странный сон. В нём Ульяна за зиму успела влюбиться в другого, но боялась признаться и собиралась не то сбежать из дома, почему-то на изнанку, не то ещё что-то. На что я предложил ничего не менять, а просто объявить о её помолвке с другим, благо имя жениха не объявлялось. Причём женихом был руководитель ресторанного ансамбля, с которым мы репетировали новую песню, почему-то одетый как цыгане из мира деда и с медведем в красных сапогах и кепке с цветочком. При этом музыкант играл на гармошке — медведь подыгрывал ему на балалайке — и разговаривал с грузинским акцентом. Я никогда не видел живого грузина и не разговаривал с ними, но уверен был, что акцент именно грузинский. Потом мы пили «на брудершафт» с певцом (я во сне не помнил его имени, но это меня совершенно не смущало), затем — с его медведем и с Ульяной. Ульяна порывалась «отблагодарить» меня прямо здесь и сейчас, под монотонное кивание нового жениха, бесконечно напоминавшего, что нужно оставить бочонок наливки на утро, медведю на опохмелку, расстёгивая своё платье, снабжённое каким-то неимоверным числом пуговок на лифе — их было, я откуда-то точно знал, четыреста семнадцать, но они поровну делились на две стороны. И на тридцать шестой пуговке зазвонил будильник. Я проснулся с ощущением облегчения от того, что всё разрешилось без моего участия, но потом понял, что это был очень странный сон, и ничего на самом деле не изменилось.
Приглашений выслали полсотни, но они в большинстве своём были, так сказать, групповыми, вида «с супругом/супругой» или «с наследником», а то и вовсе «с семьёй». Так что гостей набралось около ста шестидесяти человек, из них на свадьбу приглашения получат от силы половина, а скорее — треть, но добавятся отсутствующие сегодня родственники новой жены, а также гости с моей и Машиной стороны, так что можно сразу рассчитывать минимум на двести-двести двадцать человек. Поскольку приглашения рассылали родители Ульяны, то они и встречали гостей, я же попытался смешаться с толпой. Как ни удивительно — у меня это получилось! Неясытевы не сообщали, с кем будет помолвлена их дочка, оставляя приглашённых гадать всласть, так что мы с женой вполне удачно воспринимались прочими как «подруга будущей невесты с мужем». У Маши даже пытались выспрашивать, не знает ли она, за кого собралась замуж Ульяна, на что моя прелесть только делала загадочную нюську и отвечала в стиле «я не вправе это разглашать». При этом искренне веселилась и хихикала в веер после отхода любопытных достаточно далеко. Короче, развлекалась и прекрасно себя чувствовала — в отличие от меня.
В четверть шестого открыли фуршетный зал — с лёгкими закусками и лёгкими же винами. Здесь же представлены оказались мои наливки и настойки, те, что по двадцать и двадцать пять градусов. Ожидаемо, повышенным спросом пользовалась «Изнанка голубики» — экзотика же, понимать надо, да ещё и совершенно уникальный продукт, ограниченная партия из одного-единственного источника, есть чем похвастаться, даже если окажется какой-нибудь гадостью. А тут ещё и далеко не гадость.
К половине шестого подтянулись самые важные гости. Нет, никаких местных графов или залётных князей не было, как и генералов. Самыми высокопоставленными оказались мой тесть и мой будущий тесть. Ха! А самыми титулованными — после меня и моей Мурки — один барон с левобережья, деловой партнёр будущего тестя, и баронет — наследник другого барона в возрасте пятидесяти лет, коллега тестя из соседнего департамента. Интересно, во сколько лет он станет бароном? Хотя — нет, не интересно. Вообще, даже из вежливости.
В шесть часов вечера Харитон Дорофеевич поднялся на помост в углу зала и, взяв микрофон, попросил слова — приближался момент, когда раскроется главная интрига вечера. Нас с Муркой из вежливости и уважения к титулу — а я, с учётом важности события, был с баронской цепью на плечах, что встречало некоторое удивление от одних и некоторую зависть от других. Тем временем тесть рассказывал, как им дорога их дочка, какой умницей она росла с раннего детства — хорошо хоть, фотографии на горшке не показывал, возможно — за отсутствием таковых, и как они рады, что она встретила того, с кем готова и хочет связать свою жизнь. Зрители к концу речи начали нервничать — около сцены и невесты не было никого из тех, кого записали кандидатами в женихи. Многие стали высматривать кандидатов в толпе напротив сцены — мол, его назовут, и он пойдёт навстречу, и они встретятся на середине… Кстати, такой сценарий мы тоже рассматривали, но отказались из-за излишней театральщины. Наконец, Неясытев дошёл до сути.