— Скажешь тоже! — хихикнула Мурка (нравится мне это её прозвище, да и подходит ей).
— Слушай, есть вопрос. Только не смейся!
— Ну-ну?
— У твоего папы после повышения летнего какая должность и звание? Мне он в конце мая представлялся как старший следователь, а мне как-то не было повода выяснять, что это значит по табелю.
— Ну ты даёшь! — Всё же засмеялась Маша. — Полгода вместе работаете — и не знаешь, с кем именно⁈
— Во-первых, три месяца, во-вторых — знаю, с кем, а звание мне как-то неважно было.
— Ладно, горе ты моё. Старший следователь по особо важным делам он теперь. По классному чину получается где-то как армейский полковник или подполковник, смотря как считать. Назвать его просто «старшим следователем» — это на два звания понизить, как-то так.
— То есть, и сама толком не знаешь? Сколько лет уже вместе живёшь? — вернул я шпильку.
Может показаться странным, сколько мы успели переговорить, пока с бельэтажа спускались? Ну, как вам сказать… Как-то так получилось, что провожала она меня минут десять, да.
— Ладно, беги домой, а то замёрзнешь. И Васька дразниться будет.
— Она в любом случае будет…
Поезд Могилёв-Осиповичи по сути своей был тем же дачным поездом, на каком я ездил в Минск и обратно. Второй класс в нём был далёк по комфорту от купе второго же класса в поездах дальнего следования, и этого я в своих планах не учёл — переодеться было негде. Плюс отопление в вагоне оказалось символическим — нет, температура была выше ноля, но ненамного. Поезд преодолел примерно сто сорок вёрст от Могилёва до Осипович за четыре часа с лишком — на прямых участках разгонялся до скорости около сорока километров в час, но частые остановки отнимали немало времени на разгон и торможение. Так что к концу поездки я несмотря на пальто изрядно продрог. Даже немного пожалел мельком, что оставил у Мурлыкиных всё горячительное — сейчас бы погреться.
Пока ехал до гостиницы — пешком ходить искать что-то не было никакого желания — вспомнил, как развеселился Мурлыкин, услышав мой план найти недорогую гостиницу поближе к вокзалу.
— Сразу видно, Юра, что ты путешественник начинающий! Гостиницы, они бывают или рядом с вокзалом или недорогие. Любой клоповник, но с окнами на вокзал, пусть в нём из всех услуг койка, тумбочка и дверь, ценник выставит такой, что за эти деньги можно в пригороде в семейном пансионе поселиться. В приличной комнате, с завтраком, ужином и мягкой кроватью.
Извозчик, которому я заказал в качестве пункта назначения заведение «без лишнего пафоса, но приличное для шляхтича», привёз меня в гостиницу, которая ничем не отличалась от той, что в Бобруйске при зверинце, в которой мы с отцом останавливались в мае. Плюнув на всё, выкупил отдельный, пусть и двухместный, номер и заказал в него горячий чай.
После горячего же душа я, кажется, согрелся. Планов на вечер никаких не было, знакомых — тоже, а времени только недавно минуло восемь вечера, спать тоже рано. И что делать⁈
«Вот так и спиваются в командировках!» — прокомментировал ситуацию дед.
«Документы все у управляющего, он только завтра утром приедет. Надо было хоть учебник какой взять, что ли».
«Не „какой-то учебник“ надо было брать, а конспекты, причём все».
Время до сна потратил с пользой: на ужин в гостиничном ресторане и медитацию, которая должна помочь развитию энергетических каналов.
Утром, перебирая вещи перед уходом из гостиницы, наткнулся на покупку, что сделал в Могилёве по пути от Мурлыкиных на вокзал. Мысль о неё меня сперва шокировала, но потом подумал: да какого, собственно, чёрта — кем бы он, так часто упоминаемый дедом, ни был! В конце концов, это полезно, удобно и я… Я могу себе это позволить!
Осознание этого обстоятельства было, повторюсь, шокирующим, но и словно пробуждающим ото сна. Я вдруг понял, что на самом деле могу, не рискуя благосостоянием семьи, потратить сумму, которую ещё год назад требовалось копить, откладывать, выискивая в бюджете свободные суммы или же отдать большую часть чистой прибыли за год! Возможно, на решение повлияла и лёгкая эйфория от выпитого в гостях и от самого факта удачного — вроде бы — знакомства с родителями Маши. Но и сегодня, на трезвую голову, я о нём не жалею — значит, сделал всё правильно.
Егор Фомич вышел с вокзала около одиннадцати часов, так уж распорядилось расписание поездов: мог приехать или около пяти утра или вот так вот. Я ждал его с нанятыми вместе с возчиком крытыми санями возле, как и договаривались. Его племянник с рассветом должен был начать приводить в порядок дорогу через лес. Сам он уже неделю обретался при заводе, но зима — дело такое. Засыплет метель колею, заблудишься в лесу, заедешь в непроезжее место и сгинешь, в версте от опушки. Вот он и решил проехать туда-сюда, с опытным провожатым. Где-то раскопать, где-то утрамбовать, вешки в поворотных точках расставить. Причём инициатива была полностью его, на что дед отозвался с похвалой, объявив, что он «похож на человека».
Пока ехали, Егор Фомич рассказывал, что удалось ему и Сребренникову совместными усилиями удалось узнать о вариантах решения вопроса с поселением.
— Есть три варианта. Первый, самый, казалось бы, простой, но и самый насыщенный бюрократией — это обратиться с прошением к властям о признании новой веси. Требуется куча бумаг, нужно будет обеспечить размещение и работу главы поселения, которого пришлют власти и ещё кучу всего. Из плюсов — минимум расходов, из минусов — беготни не на один год, а главное — появится совершенно посторонний человек, который будет тут всем распоряжаться. К горю или к счастью этот вариант закрыт — осиповичские власти снеслись с Могилёвом и получили ответ, что «губерния и Великое княжество не заинтересованы в основании поселения в указанном месте». Возможно, если сопроводить повторное прошение пачкой взяток…
— Платить за то, чтобы иметь «удовольствие» оформить пару вагонов бумаг и результатом повесить себе на шею постороннего указующего? Так себе идея.
— Согласен. Второй вариант — пожалуй, самый дорогой, но и самый безотказный: выкупить участок леса, причём не просто в собственность, а в наследуемое родовое владение. И уже на родовых землях можно строить хоть поместье, хоть поселение. И вообще творить, что душеньке угодно — не нарушая законов Империи, разумеется.
— И какова цена вопроса?
— Поскольку тут земли не используемые, официально, в хозяйственной деятельности — рельеф неудобный, жильё далеко и лес без ценных пород, цену это снижает. Но с другой стороны — сам лес, даже чисто под вырубку, денег стоит. Да и вопрос с дорогой — надо бы выкупить хоть узкую полосу, чтобы никто не перенял и не отрезал нас от тракта.
— Ладно, ладно, это мы уже оговаривали, про дорогу. Ты сумму скажи.
— Если выкупать только то, что сейчас используется и окультурено, то есть — землю под заводом, далее — по границам огородов и пруд, то порядка двухсот тысяч. Если с запасом на новое строительство и куском леса в качестве угодий, то есть — под нормальное поместье, то где-то триста или даже триста пятьдесят. Ну, и под дорогу полосу, слишком узкую не продадут, есть ограничения в законе. По максимуму — около полумиллиона надо.
— Плюс расчистка, плюс строительство… — я тяжело вздохнул.
— Вот-вот! — Продублировал мой вздох Пробеляков.
— Да, это тоже не вариант. Потешили себя несбыточным — и ладно. Что за третий вариант?
— Третий — что-то вроде того, что пытался провернуть прежний владелец завода, только он уж слишком хитрил. Хотя совсем без хитростей здесь не получится.
— Не хотелось бы нарушать закон — хотя бы от того, что это рано или поздно всплывёт, причём в самый неподходящий момент.
— О нарушении речь не идёт, просто законы в этом месте эээ… очень криво состыкованы. Но давайте я по порядку расскажу, а то сам запутаюсь.
— Да-да, конечно, излагайте.
— Так вот. Аренда, но с довеском. Простая аренда предусматривает возврат земель в том же качестве, если иное не предусмотрено условиями, но это касается всякого рода неудобиц и тому подобного. То есть, берёшь лесные угодья — возвращаешь тоже лес. Берёшь пашню определённой категории — возвращаешь такую же пашню.