На этом мы покинули поднадоевшую карету, точнее, не стали в неё возвращаться — далее я должен был везти жену к себе в дом или, в нашем случае — в банкетный зал Дворянского собрания для приёма гостей на своём экипаже. «Дяди» уже перегнали мой фургон, а три Светы украсили его ленточками и бантиками. Рядом стоял почти так же украшенный фургон, который у меня выкупила жандармерия — это, видимо, тесть расстарался, больше некому. Рассадка изменилась: у нас за руль сел Влад, остальные пятеро — мы с женой, две её подружки и Гена, загрузились в салон. Можно было ещё взять с собой профессора, но он предпочёл компанию старшего поколения, поехав вместе с Мурлыкиными и Надеждой Петровной. Получалось восемь пассажиров, включая Машиного старшего брата с женой, многовато, но Ириска с Василисой, которую не пустили к нам, влезли в кабину, разместившись вдвоём на широком правом сиденье. Оставшиеся гости, из числа сопровождавших молодых, а это далеко не все приглашённые, расселись в трёх вместительных ландо, и наша «конно-механизированная колонна» повезла изрядно оголодавших от беготни по достопримечательностям участников действа к вожделенным столам.
Надо сказать, что в отличие от самого Дворянского собрания, разместившегося со всем положенным пафосом в центре города, банкетный зал оного был предусмотрительно и мудро убран подальше от глаз горожан. Тут могилёвское дворянство проявило поразительные скромность и здравомыслие, зачастую банкетный зал старались воткнуть если не в самом центре, то как можно ближе к нему. И украсить с максимально возможным пафосом. Но это они зря — мало ли, кто в какой компании или в каком состоянии может быть замечен на крыльце заведения, зачем давать повод для не нужных сплетен? Так что «зал», а точнее — ресторан с тремя залами разного размера, полутора десятками кабинетов и летней террасой, стоял метрах в пятидесяти от берега Днепра выше по течению, чем центр города, и был окружён ухоженным, но довольно густым парком и кованым забором по периметру. Парк, уже общедоступный, продолжался и вне ограды, но оттуда ни подсмотреть, ни подслушать происходящее около ресторана не получилось бы, равно как и с воды, а вот гости могли выйти на крошечную набережную, если бы кому-то возжелалось подышать речным воздухом, и даже отбыть домой по воде на катере, гребном или моторном, от собственной небольшой пристани.
Это я к тому, что наши автомобили в ворота пропустили, благо внутри все были дворянами, включая шоферов, и имели право находится на огороженной территории, а вот ландо гостям пришлось покидать снаружи от забора и прогуляться до входа в зал пешком, благо — совсем не далеко. Но это дало время и возможность нам с Машей, а также родителям, занять положенные ритуалом места на входе, дабы приветствовать гостей и приглашать их в зал — а мне заодно и знакомиться с большинством из них. Благо, свадьба получилась очень скромная по числу гостей, всего-то пятьдесят шесть человек, включая всё Мурлыкинское семейство. Они и стали заходить первыми. Так я познакомился с двумя тётушками мой супруги, сёстрами Василия Васильевича. Одна из них жила в Гомеле, вторая — в Воронеже. Там же, верстах в пятнадцати от города в родовом имении жил патриарх и глава рода, Василий Тимофеевич.
Сам патриарх не приехал, хоть и прислал свои поздравления внучке, а также подарок ей на свадьбу. Но он никуда не выходил в последнее время, объявив свой личный годовой траур по недавно умершему коту. К этой причуде соседи отнеслись с пониманием, и даже не в том было дело, что старик нашёл оправдание своему нежеланию появляться в обществе, хоть и это предположение являлось в какой-то степени справедливым. Просто зверюга был знатный, наглый, рыжий, слишком умный и слишком крупный для нормального кота. Многие даже считали, что это фамильяр, полученный от богини, тем более, что и жил он очень долго, но этой зимой всё же ушёл из жизни в более чем солидном для кота возрасте двадцати девяти лет.
Обе тётушки были с мужьями, а одна ещё и с дочкой шестнадцати лет. Вообще детей до четырнадцати на свадьбу с собой брать было не принято, считалось, что это не детский праздник, что делало его ещё более притягательным для девочек. Я бы не стал акцентировать внимание на привычной и общепринятой рутине, но дед заметил отсутствие детворы.