— Лёха, млять! Тут подстава! — Хрипло просипел (не знаю, как ещё описать этот звук) резко утративший кураж противник.
— Не двигаться! Руки на сиденье, ключ от авто — туда же!
Судя по еле различимому на слух топоту неведомый «Лёха» не стал даже пытаться стать героем, спасающим друга, а оперативно исчез в сумерках. Это расслышал и понял также мой визави, иначе с чего бы ему шептать про то, что Лёха — сука?
— Это ты врёшь! Не может Лёха быть сукой, чисто анатомически, только кобелем!
— Чё, мля⁈ Ты чё, на голову ударенный⁈
— Чё-чё, хомут через плечо! У меня и бумага есть, что я контуженный, так что — не рискуй, чучело, не давай мне повода пострелять по «бегущему кабану». Хотя… Какой из тебя кабан, максимум — подсвинок!
Пока нёс всё это, я, не отвода ствол и взгляд от неизвестного, двигался приставными шагами к двери. Хорошо, что стол убрал и разложил только задний диван — при разложенном переднем трудно тянуться к дверной ручке. Да и так придётся револьвер в левую руку перекидывать, поскольку я спиной к выходу.
В момент, когда я выпрыгивал из салона спинки сидений кабины закрыли мне обзор на неудавшегося похитителя автомобиля и тот, не будь дурак, тут же рванул бежать, прикрываясь от меня корпусом фургона, то есть — наискосок в направлении его задней части и одновременно — парадных ворот. А он, паразит, неплохо планировку участка изучил — отсюда ворота не видны! Правда, они же заперты, так что разницы с забором немного.
Пока я обогнул «морду» моего транспортного средства, злодей успел пробежать метров пятнадцать-двадцать. Убивать его я, несмотря на угрозы, не хотел, калечить — тоже, и не только из-за того, что придётся задержаться тут на время следствия, пропустив Осенний бал в Могилёве, но и в целом из человеколюбия. Но и отпускать просто так — будет неправильно. Я выстрелил над головой бегуна, больше всего беспокоясь, чтобы не попасть ни в один из соседских домов, а во вторую очередь — чтобы «бегущий кабан» не подпрыгнул. Он всё же сделал это, но уже после выстрела и, заверещав раненым зайцем, побежал ещё быстрее, какими-то нелепыми рывками и скачками, быстро скрывшись за углом. Да уж, пролетающая над ухом тринадцатиграммовая пятнадцатимиллиметровая ребристая пуля звучит очень солидно и мотивирующе. Выбежав на ближайшую точку, с которой открывался обор на ворота, я увидел «простимулированного спринтера» в паре метров перед ними. Из тех же соображений «нагнать страху» пальнул супостату под ноги. Удар пули об щебёнку словно подбросил бегуна, как взрыв, и тот, издав какой-то вовсе нечеловеческий взвизг взлетел на столб ворот, словно кот на яблоню. Не задерживаясь наверху ни на мгновение, мошенник свалился вниз с каким-то хрустом, за которым последовал дробный топот.
«Бабулина гортензия — вот что хрустело! Кранты кусту!»
«Да плевать — её всё равно каждую осень обрезают почти под корень».
Тем временем округа оживала и начинала активно шевелиться — всё же стрельба без видимого повода тут дело, мягко говоря, нечастое. Лаяли собаки, загорался свет в окнах, хлопали калитки и слышались голоса, спрашивавшие о том, что произошло, и кто стрелял. Я вздохнул, отпер калитку и вышел на улицу.
— Я стрелял, Рысюхин Юра! — Я поднял руку вверх, привлекая внимание.
— Юра⁈ Что случилось⁈
— Да влезли два каких-то придурка, пытались что-то не то со двора украсть, не то от фургона отломать. А я как раз в нём ночевал.
— Зачем⁈
— Хотел проверить, удобно или нет, может, переделать что, пока не поздно.
Да, я решил «прикрыть» бабушку и не выносить сор из избы, выдав найденных ею (на какой помойке, интересно?) «мастеров» за случайных бродяг. Тем временем ко мне подтянулся сосед-полицейский.
— Куда стрелял и зачем?
— Напугать и ускорить драп — из всё же двое было, и неизвестно, что у них в карманах. Первый выстрел — в воздух (можно же и так сказать, правда? Я на самом деле старался никуда не попасть!), второй — под ноги.
— И как, напугал?
— Ещё бы! Была бы сейчас зима — могли бы выследить по маленьким жёлтеньким проталинкам на снегу.
Леонид Сергеевич на пару секунд задумался, потом — рассмеялся.
— Ох, Юрка! Поэт, етить-колотить! «По проталинкам!»
— Маленьким и жёлтеньким. Ну, или коричневым, — добавил я, напустив задумчивости.
— Уморил! Как есть уморил! — Лисовский утёр слезу, настоящую или воображаемую, и продолжил уже серьёзным тоном: — Ладно, давай под протокол теперь, что и как.
— Пойдём в фургон — я там стол поставлю и свет включу, удобнее писать будет.
— Хорошо, ты иди, я сейчас соседей успокою и по домам разгоню, потом подойду.
Собрал постель, сложил диван и только-только поставил столик, как в дверь постучал наш участковый[1].
— Проходите, Леонид Сергеевич, присаживайтесь, — я направил его на переднее сиденье, тем более, что на заднем около левого окна лежала стопка сложенной постели. Сам я откинул среднюю часть заднего дивана, открывая доступ к микро-кухне и спросил: — Может, чайку поставить?
— Иди ты! А я ещё Мишке Волченку не верил, что тут прямо жить можно! А давай, пока я бумаги раскладываю!
Я проверил уровень воды в чайнике — на двоих хватит с запасом, поставил на плитку, пренебрёг только держателем — всё же никуда не едем. Потом ещё раз рассказал свою версию произошедшего, прервавшись на заваривание чая и закончил к тому моменту, когда напиток пришла пора разливать по чашкам. Посуду, бакалею и прочее такое пристроили в шкафчиках над окнами, причём нижний угол их был сильно закруглён, а дверца открывалась вверх.
— Слушай, Юра, а почему они именно к тебе полезли, как думаешь? Всё же не крайний дом, и заборы глухие, что внутри особо не видно.
— Может, думали в винную лавку залезть через чёрный ход. А может, и фургон украсть хотели, у него крыша над забором видна, если из проулка смотреть. Не даром же ворота раскрыли.
— Так это они? Я думал, вы куда-то ехать собрались.
— Нет, я завтра ехать собирался, в понедельник уже надо быть в Могилёве — дела. Теперь, правда, думаю сегодня поехать, если у вас вопросов не будет — заехать по дороге в Викентьевку — это село, что в Могилёвской губернии строю, около присуждённого в качестве виры заводика. Там кое-какие документы изучить и подписать нужно.
«А ещё не хочу возле бабушки оставаться, чтобы не поругаться с ней слишком сильно, но ему это знать незачем».
Проводив Лисовского, на обратном пути прикрыл хозяйственные ворота и спрятал постель в ящик под передним диваном.
В доме встречала бабушка в стёганом халате:
— Что там за шум такой?
— Ворюги приходили, которых ты почему-то мастерами назвала. Обсуждали, как они «эту авто» в Гродно за «бешеные деньжищи» продадут, «тыщ может даже за пять».
— Какие ещё ворюги, о чём ты⁈
— Те самые, которым ты вот этот ключ запасной отдала. Пришлось пару раз пальнуть для острастки, а то они уже меня силком из салона выбрасывать собирались.
— Да что ты такое говоришь⁈
— То, что только что случилось. Полицейском нашему я про тебя и про ключ ничего не говорил, сказал, что просто двое бродяг незнакомых влезли — и ты то же самое говори.
Бабушка хмыкнула, а я продолжил:
— Ты меня пугаешь! Я же думал, речь о нашем каретном мастере, который старую повозку ладил, а не о каких-то залётных прохиндеях. И где ты только их отыскала⁈
— Нигде не искала. Сами пришли и предложили помощь.
— Ага, и это совсем не подозрительно — откуда они узнали про наш разговор наедине, чтобы свои услуги предложить? Ладно, речь не об этом. Вчера вечером Пробеляков младший звонил из Викентьевки, там вроде как проект южной дороги закончили в двух вариантах, нужно посмотреть и выбрать, чтобы могли начать считать смету и вообще детальную проработку делать. Так что поеду не завтра, а сегодня — позавтракаю только и буду собираться.
— И это что — но Нового года⁈
Бабуля тут же забыла прежнюю тему, тем более, та была для неё неприятной.
— Нет, придётся приезжать время от времени на стройку в Дубовый Лог — и присмотреть хозяйским глазом, и явно что-то ещё подписывать придётся, плюс кучу документов для канцелярии Великого князя готовить. Этим, конечно, Сребренников заниматься будет, но и без моего участия не обойтись. Так что буду мотаться туда-сюда как бы не каждый месяц. Вечером пятницы на ночной поезд в Могилёве, а в ночь на понедельник — обратно. С вокзала до Буйнич на фургоне буду успевать на занятия. Ну, или своим ходом ехать, но тогда утром сильно спать хотеться будет.