— На поезде оно надёжнее и проще — там пока едешь отдохнуть можно.
— Это как когда…
Пока готовили завтрак и нарывали на стол я в деталях описал свою последнюю на данный момент поездку и то, какой «отдых» в итоге получился. Пока хохмил и отвлекал бабушку (и прибежавшую на выстрелы Ядвигу), гнал от себя пугающие мысли про бабушку, её странные перепады настроения и внезапную доверчивость к посторонним людям.
Уже в дороге дед сам поднял эту тему.
«Слушай, внучек… Что-то меня твоя бабушка пугает немного. Точнее, некоторые особенности в её поведении».
«Ты про её обиды неожиданные на ровном месте, перепады настроения, стремление всё переделать и перепрятать?»
«Да, а ещё приступы подозрительности по отношению к близким, такая же неожиданная и необоснованная доверчивость к посторонним».
«И это тоже».
Я вздохнул.
«В общем, внучек, всё это слишком похоже на начало деменции. Которую ещё называют…»
«Старческое слабоумие, в просторечии — маразм».
«Оно самое. Как бы наша угроза новогодняя не превратилась в реальность — я про освидетельствование на предмет полноты дееспособности».
«Вот только к врачу, тем более — психиатру её только в бессознательном сознании и кандалах доставить можно. Но если насчёт диагноза мы не зря боимся — то всё ещё страшнее на самом деле».
«Ты о чём?»
«Магия, конечно, продляет жизнь одарённым, но для „единичек“ главное не продление, как таковое — тем более оно сравнительно небольшое. У не обладающих магией, то есть — нулёвок, средняя продолжительность жизни где-то пятьдесят один — пятьдесят два года[2], нормальная лет семьдесят. Я точно не помню, никогда особо не интересовался. У „единичек“, если их стихия не Жизнь и не Природа, средняя лет шестьдесят, нормальная — семьдесят пять, у природников ещё на пять-десять больше, в зависимости от точной цифры уровня и направления Дара, то есть — личной способности».
«Интересно, конечно, но при чём тут деменция⁈»
«При том, что главное, что получает одарённый по сравнению с „нулёвкой“ не столько длительность жизни, сколько её, как ты выражаешься — качество. То есть, если ожидаемая продолжительность восемьдесят, то в семьдесят пять ты будешь не доживающей своё развалиной, как большинство неодарённых, а вполне бодрым и активным человеком. Дряхлость начнёт проявляться где-то в семьдесят восемь. Деменция для одарённых вообще не свойственна, проявляется редко, и… и…»
«И перед самым концом?»
«Да! А бабуля, которой девяносто, кстати, уже года три как старается на второй этаж не подниматься — мол, суставы болят. Я ещё, дурень, это мимо ушей пропускал по большому счёту, думал, внимания к себе дополнительного добивается».
«Даже не знаю, что сказать и как поддержать».
«Вот и молчи, главное — без шуточек твоих, ладно?»
В общем, до Дукоры ехали в молчании и не слишком быстро, два с половиной часа добирались, хоть по плану должны были доехать за два. Но не было настроения не то, что гнать, а вообще спешить куда-либо. Во время прогулки по парку тоска как-то незаметно отступила, а потом и вовсе ушла. Не то парк помог, не то ядрёный разливной квас, не то просто молодой организм не хочет и не может долго быть в меланхолии — кто знает? В общем, подъезжая к Пуховичам я уже напевал негромко очередную дедову «бредушку-нескладушку»:
Я не знаю, что мне делать с этою козой,
У неё лохматый запах, хвост — золотой!
Жабы под кустом в душе моются!
Целятся плевать мне в окно, но…
Но я мечусь, как дикий кроль,
А два глиста — Хомяк и Моль —
Ползут в траве невозмутиии-и-имо!
И я погоды не боюсь — есть у меня лохматый гусь,
Живёт в степи у крокоди-и-ила!
Как говорится — чушь, как она есть, и в чём преимущество своего автомобиля с герметичной кабиной, так это в том, что подобное можно петь не опасаясь, что случайные свидетели санитаров из психушки вызовут. Дед уверяет, что в оригинале смысла и логической связности было не сильно больше, но мне не верится — всё-таки люди со сцены пели, а их сотни ысяч и миллионы слушали.
«Даже не сомневайся. Когда у этой группы одна „солистка“ ушла — новую искали по росту и цвету волос. Наличие слуха и голоса в требованиях к претенденткам вообще не оговаривалось, только стать и масть».
«Да ну, врёшь! Она же потом петь должна была!»
«Технологии уже позвучали с нужным тембром озвучить хоть куклу деревянную и записать „голос“, а на сцене требовалось только красиво двигаться и рот открывать в такт».
«Слышал бы это профессор — поубивал бы!»
«Эт точно!»
Наученные горьким опытом Влада Пробелякова искушение срезать пятнадцать вёрст по короткой дороге через Марьину Горку и вдоль путей преодолели вообще без борьбы и в Пуховичах свернули налево, на Гомельский тракт. А там уж и развилка на Тальку недалеко — кстати, военные, видимо посмотрев на наши указатели поставили почти такой же, и даже «серебрянкой» покрасили, так что шансов проскочить нужную дорогу было минимум.
Проехал по «временному мосту», остановился, посмотрели с дедом, как набирают прочность уже готовые береговые упоры и лежащие на берегу армированные бетонные балки, укрытые от высыхания[3] влажной мешковиной. Рядом были сложены детали будущего настила. В общем, работы осталось — дождаться застывания бетона и потом, при наличии погоды, пару дней чтобы завести балки и поставить укосы, а потом ещё парочка — собрать настил. Здорово!
«Они так просто оставили доски и балки. Не боятся, что местные украдут?»
«Видимо не боятся. Или охраняют, но мы эту охрану не видим».
Из семи тысяч шестисот сорока метров дороги были уже полностью построены пять тысяч шестьсот, большая часть оставшихся метров была «в работе», за исключением, пожалуй, последних полутора сотен перед мостом — там только расчистили будущую трассу, не только от пней, но и от верхнего слоя почвы.
В общем и целом, выехав из дому в восемь утра — около двух часов дня я уже остановился рядом с грузовиком, стоявшим около здания конторы.
[1] Не «участковый инспектор», разумеется, а «участковый пристав» — чин IX класса по табели о рангах, между прочим, титулярный советник, равный армейскому штабс-капитану.
[2] И это таки показатель, на тот момент. В РеИ на рубеже 19 и 20 веков в России средняя продолжительность жизни была по разным данным 32.3–33.5 года, правда, в основном из-за чудовищной детской смертности и на порядок большей, чем в той же Скандинавии или Британии смертности от инфекционных заболеваний. Это против 40 лет в Австрии и примерно 50 в США, Германии и Франции. В 1920-е — где-то 44.5 против 57–58. Но это средняя, как средняя температура по больнице. Так называемая «нормальная» продолжительность жизни отличалась не так сильно — для женщин это 67.5 лет против 73–75 в Европе и 78–80 в Скандинавии. Сканы таблиц из статистических трудов, в том числе — дореволюционных, в доп. материалах. Кстати, из них видно, что ожидаемый остаток жизни для 20-летних примерно одинаков везде, а вот для новорождённых перспективы были грустные.
[3] Вопреки стереотипам, цементный раствор (или бетон) не «высыхает», а застывает, вода из его состава не испаряется, а служит необходимым компонентом для реакции, в ходе которой химически связывается. Сколько народу испохабили свои постройки на дачах, когда начинали «для скорости» сушить недавно залитый бетон промышленными фенами или ещё как — не поддаётся описанию.
Глава 15
В конторе кроме Пробелякова был ещё и привезённый им из Тальки инженер-строитель, который и занимался проектированием наших дорог — сперва на правах «личной услуги», а потом и официально. Влад привёз его специально для разговора, чтобы избежать эффекта искажения сказанного или недопонимания.