«Да, легенда забавная. Не спорю. Но какое-то совпадение маловероятное получается, на мой взгляд».
«Просто ты — старый параноик!»
«Даже если ты точно знаешь, что у тебя паранойя — это ещё не значит, что на самом деле за тобой не следят!»
В квартире Мурлыкиных дым стоял коромыслом. Семейство — точнее, его женская часть — металось по квартире в состоянии тихой паники. Даже Мявекула, казалось, заразилась общим настроением и бегала туда-сюда с заносами на поворотах: подрезанные когти не давали надёжно уцепиться за скользкий паркет. Уровень неадекватности можно было оценить хотя бы по тому, что Василиса оставила кондитерское подношение в прихожей, а потом унесла на кухню, при этом спрятав где-то левую туфлю, которую потом искали полчаса всей семьёй.
Маша встретила меня с ужасом в глазах:
— Юра! Ты не готов⁈ Ты в этом на бал⁈
— Успокойся, парадная форма висит в фургоне. Вчера забрал из ателье после чистки и подгонки. Померил, всё проверил и упаковал обратно в чехол при помощи горничной.
Паника из глаз ушла, озабоченность осталась и Маша тут же куда-то убежала. Я поначалу пытался как-то помочь, несмотря на то, что дед меня отговаривал, но быстро понял, что никакие мои усилия не приводят к уменьшению хаоса и паники.
«Не перестанешь участвовать во всём это бардаке — ещё и виноват окажешься».
«В чём⁈»
«Да в чём угодно и во всём сразу. Не обращай внимания — это входит в программу. Соберутся и успеют, поверь на слово. Иди лучше, с Василичем посиди, ему очень нужно с кем-то относительно вменяемым пообщаться».
«Спасибо за комплимент — я про „относительно“ вменяемого».
В общем, через пятнадцать минут после приезда я уже сидел в кабинете у Мурлыкина. Он как раз закончил «заряжать» рябиной на коньяке специальную фляжку для скрытого ношения и предложил остаток жидкости употребить на месте, для лечения нервов.
— Юра, ты не представляешь, что тут творится. Он вот так вот третьи сутки носятся, с перерывом на учёбу. И если на неделе я хоть на службу сбежать мог, то сегодня вообще беда!
В двенадцать часов в кабинет ворвались Маша с мамой.
— Вы что сидите⁉ Уже выходить пора, а вы не готовы! Надо ещё извозчиков найти, причём таких, чтоб можно было платья не помять и не испачкать!
— Зачем? — С непоколебимым спокойствием спросил Василий Васильевич.
— Что «зачем»⁈ Что именно тебе «зачем»⁈
— Вся суета. Маше назначено явиться для репетиции к третьим воротам к часу пятнадцати. Юра на своём фургоне довезёт за пятнадцать минут. Ещё пятнадцать минут положим на всякие случайности. Выходим в двенадцать сорок пять и всё спокойно успеваем.
— А чтобы платья не помять и не испачкать, их сейчас можно снять и спрятать в чехлы, — рискнул добавить идею я.
— И где мы переодеваться будем? В кустиках⁈
— В фургоне. Места там вполне достаточно, особенно если столик убрать.
У Маши, как имеющей опыт поездок на моём автомобиле, пусть и предыдущей версии, взгляд прояснился раньше, чем у тёщи.
— Точно! Мы с Юркой переоденемся первыми и пойдём на репетицию, ключи от фургона оставим папе, он потом закроет. И в случае чего — можно будет вернуться туда чтобы отдохнуть.
— А ещё чтобы умыться, или привести в порядок себя и одежду: я там приделал умывальник и взял с собой утюг на макрах, специально вчера после ателье купил.
Понятное дело, что до без четверти час никто не досидел, уже через двадцать минут мы выезжали со двора. Правда, Мурлыкин это предвидел, и едва дамы вышли из кабинета, тут же потянул меня обуваться и собираться со словами:
— Не вытерпят они, полчаса не выдержат, хорошо, если четверть. Точнее, терпеть вообще не будут, платья снимут и прибегут требовать отъезда.
И оказался прав — многолетний опыт, как-никак. Василий Васильевич сел впереди, показывать дорогу, дамы (за исключением кошки, оставленной дома и явно недовольной такой дискриминацией — она же бегала ничуть не меньше остальных, старалась) устроились в салоне по две на диван. Платья на плечиках частично развешали на ручках рундуков, что размещались над дверями и окнами, а тёща своё держала в руках. Доехали мы даже быстрее заявленных ранее пятнадцати минут. Потом пассажирки вышли из салона, давая мне возможность переодеться, на что я потратил три минуты. А вот Маша при помощи мамы переодевалась больше двадцати, так что Мурлыкину пришлось стучать в дверь и предупреждать, что «уже опаздываем». Как потом сказала Маша, они решили «на скорую руку кое-что поправить». Пока Маша переодевалась к нам направился было постовой полицейский, заинтересовавшийся странными шевелениями около непривычно выглядящего автомобиля, но Василий Васильевич перенял его на пути и продемонстрировал свои документы, после чего служитель полиции козырнул и вернулся на пост, старательно не глядя в нашу сторону. Не знаю, что ему сказал тесть и что тот придумал себе сам, и знать не хочу.
Как итог, около входа мы оказались за десять минут до назначенного времени и при этом были последними, если не считать отсутствовавшего профессора. Причём из девушек только Маша была при полном параде, остальные или несли сценические костюмы в руках, или в лучшем случае переоделись частично, и, разумеется, это отметили:
— О, Мурка! Ты что, так вот при параде через город ехала?
— Нет, здесь переоделась.
— На улице⁈ Ты озверела, что ли⁈
— Сдурела? В авто у жениха моего.
— Там же тесно и неудобно⁈
— Это смотря какой автомобиль…
Но похвастаться Маше не дали, к моему облегчению. Калитка открылась и оттуда в сопровождении служителя выглянул Лебединский.
— Все в сборе? Тогда идём за мной, прогоним разок композицию, потом переоденемся и пройдём ещё раз по проблемным моментам.
Репетировать мы пришли в какой-то небольшой зал — как я понял, участников открывающего бал концерта вместе до последнего не сводили почему-то. И прошло всё как обычно, за одним исключением: Лебединский похвастался новым микрофоном:
— Артефактная вещь, работает без провода, на расстоянии до тридцати метров от приёмного артефакта без потери качества звука! Можно ходить по сцене, не таская за собой провод и не думая о том, как в нём не запутаться самому и не запутать остальных! Замечательная штука!
Сама репетиция прошла, на мой взгляд, идеально, но профессор и хореографы нашли, к чему придраться, пусть и по мелочи, не исключено, что в чисто воспитательных целях. Да и сам главарь нашей банды подтвердил это:
— Ну, что ж? Думаю, шанс занять достойное место у нас есть!
Здесь что, ещё и конкурсная программа есть⁈ Не успел я открыть рот, чтобы спросить об этом, как мне в бок врезался локоток Маши, прошипевшей:
— Не позорь меня! Пошли на улицу, пока тут все переодеваются я тебе расскажу.
Выяснилось, что да — конкурс. Потому всех и разводят по месту и по времени — мы, в частности, должны освободить помещение для следующих желающих порепетировать. Один приз вручает сам губернатор, у него там целое жюри сидит, где обычно и наш профессор присутствует, второй — по решению гостей. У них на билетах есть специальные корешки, при помощи которых как-то там можно проголосовать, в детали я не вдавался — незачем. Зато спросил у вышедшего на свежий воздух профессора, какие мы в очереди на выступление?
— Последние.
— Ого!
— Для концерта — да, «ого», самое почётное место, здесь же — бабка надвое сказала. Наш номер запланирован как переходный от концертной части к танцевальной, мы вроде как закрываем одну и начинаем другую. Многие гости к тому времени уже успеют потратить свой корешки.
— А особо одарённые могут и не понять, что это ещё конкурсный номер.
— Вряд ли. Ведущие вечера будут же объявлять, и после номера представлять участников. Но вот перенервничать наши студенты могут, и перегореть тоже.
— А где мы будем во время выступлений? В зале или за кулисами где-то?