Намёк «не болтать» я понял, и просто молча кивнул в ответ.
Опять, как и вчера, собрались в той же комнате в ожидании вызова на сцену, но атмосфера была совсем другая. На призовое место почти никто не рассчитывал — а отдельным наивным юношам и девушкам тут же тихонько выдавали весь расклад, бывший секретом Полишинеля, в лауреатстве никто не сомневался — так и о чём переживать? Вот если бы всех по местам расставляли, от первого до последнего, то тут нервотрёпка бы присутствовала. Ко мне подошла делегация из пяти старшекурсников нашей академии. Поздоровались, потом лидер группы спросил, на «ты», как принято между студентами одного ВУЗа:
— Так это правда, что ты вчерашний вальс написал?
— Да, а что?
— Серьёзно? Сам⁈ Так вот взял — и написал⁈
— Ну, не «так вот», у меня и до этого несколько песен было, две пластинки вышли, и уже почти распроданы, скоро будут, наверное, переговоры о дополнительном тираже.
Один из парней толкнул другого локтем:
— Я же тебе говорил, что его «Надежда», а ты — «да нет, не может быть».
— И «Надежда», и «Там, где дуб», и «пиратские» — в общем, почти всё, что вчера тут играл.
— Здорово, слушай!
Дальше было несколько минут вольного трёпа, к которому присоединилось ещё несколько «хозяйственников». И тут последовал новый вопрос, заданный с оглядкой:
— А с Лебединским что, лично знаком?
— Да, когда-то в поезде вместе ехали, познакомились. Он мне с песнями помогает. У меня же образования музыкального нет — я только на гитаре могу сыграть и рассказать, что я хочу от других инструментов услышать, а он всё это нотами записывает. Иногда спорим, один раз даже почти поругались, когда он из «Надежды» хотел романс сделать. Но вообще — он классный дядька, весёлый и добрый.
Студенты дружно грянули хохотом, аж до слёз из глаз у некоторых.
— Ну ты дал! «Добрый и весёлый», ага! Мы точно про одного и того же человека говорим?
— Он нам все кишки выел за лето!
Тут на хохот подтянулся сам профессор:
— О чём веселье? Может, и другим расскажете, а то нам завидно!
— Да нет, это так, чисто внутренняя хохма нашей академии, — ответил я, пока остальные пребывали в растерянности, грозящей перейти в панику. — Там без погружения в контекст непонятно будет, что смешно. Долго объяснять, в общем — оно того не стоит.
— Да, знакомо, есть такое. Ну ладно, веселитесь, пока н а сцену не позвали!
Дождавшись, пока профессор отойдёт, парни выдохнули с облегчением.
— Фух, молодец, быстро реагируешь. С такой реакцией наш фехтовальщик тебе что сосватал — рапиру или её же с дагой?
— Полуторник кавалерийский — риттеншверт из поздних.
— Да ладно⁈
Дальше разговор пошёл об оружии — сперва холодном, потом огнестрельном. На эти темы в компании сверстников можно говорить и спорить не то, что часами, а годами, так что до момента вызова на сцену время пролетело почти незаметно. Маша, на которую я посматривал краем глаза, о чём-то увлечённо общалась с девушками из оркестра и подтанцовки, похоже, выполняя роль связующего звена между ними.
На сцене нас выстроили тем же порядком, что и перед открытием. Губернатор толкнул очередную речь минут на двадцать о том, как он рад и горд, как мы должны быть рады и горды тем, что он за нас гордится и как вообще повезло гостям, особенно в этом году, когда нас удостоил визитом…
Светлейший князь, когда о нём зашла речь, раскланялся с восторженно рукоплещущей публикой, а губернатор плавно перешёл от радости и гордости вообще к конкретным виновникам оных — то есть, к награждению. Приз губернатора ожидаемо ушёл в консерваторию. Председатель жюри рассказал про их профессионализм, академический подход и верность традициям. Получать приз, вопреки обыкновениям, вышел не руководитель коллектива, а какая-то девица — видимо, та самая племянница. Однако восторга у губернатора это не вызвало, хоть он и поцеловал ей в щёчку.
«А вот тут консерваторские промахнулись — хотели лизнуть, а получилось, что чуть ли не макнули, продемонстрировав главный свой аргумент».
«Да, дядюшка солистки явно не в восторге».
Потом перешли ко второму призёру — по результатам зрительского голосования. Судя по тому, что губернатор постоянно косил на императорского родственника, неожиданностей не ожидается, простите за каламбур.
— Борьба за сердца гостей нашего бала и приз зрителей развернулась жаркая и равная. До последнего момента было непонятно, кто же выйдет победителем, тогда как обычно это становится довольно очевидным уже при подсчёте половины голосов. В этом же году организаторы были в напряжении до последней минуты. В результате с преимуществом всего в три голоса победу одержал ранее невиданный у нас участник — объединённый коллектив Художественной академии имени Тапирова и хозяйственной академии с композицией «Осенний вальс-бостон»!
Профессор, как и все преподаватели нашей «банды», выглядел шокированным, но годы выступления на сцене сказались, он почти мгновенно взял себя в руки и за призом вышел профессионально улыбаясь. Он даже выдал, на правах местной знаменитости, короткую ответную речь, насчёт того, как ему понравился опыт совместной работы, и что он готов принять большинство наших участников к себе на учёбу. И что некоторые буквально «зарывают свой талант в землю, если вы понимаете, о чём я». Единичные оптимисты в команде ликовали, толкая в бок посрамлённых реалистов, в зале стоял гул голосов, видимо, удивлённых таким исходом было много.
После окончания процедуры раздачи дипломов довольным лауреатам и грамот грустным участникам профессор отправил нас обратно в выделенную команде комнату ожидания со словами «Не расходитесь пока, я кое-что уточню». Я же выцепил пару старшекурсников в помощь и двинулся к своему фургону, поскольку такое дело надо отметить, а охрана на воротах если и осталась, то бдить не будет. Узнав, куда и зачем идём, парни приободрились, но приобрели очень заговорщицкий вид, такой, что даже я бы их заподозрил в чём-то предосудительном.
Оказалось, что ночная гулянка сильнее сказалась на запасах, чем я думал — ну да, там же и Мурлыкин лазал, и девочки минимум разок-другой заглядывали. Тем не менее — хватило. Мы трое взяли по четыре полуштофа всякого-разного, я перегрузил очень грустные остатки былой роскоши из ящиков в холодильник, а невесть как попавшая в закрома бутылка «Ржаной» ушла в качестве билета на воротах. Может, и так пропустили бы, но если поделиться радостью — то дело будет проще. Стукнув себя по лбу вернулся к автомобилю и достал стопку из дюжины вложенных одна в одну металлических рюмок, которые наштамповал из обрезков латуни вместо того, чтобы распылить её на порошок. Кстати, отполированные они блестели почти как золотые. Полностью опять возникшую проблему тары они не решат, но облегчат ситуацию знатно. Наше возвращение с грузом было встречено с равным энтузиазмом всем коллективом, независимо от роли в нём.
Рюмок было очень мало — даже с учётом того, что дирижёр жестом фокусника достал откуда-то полдюжины серебряных, сделанных по тому же принципу, что и мои, и у некоторых оркестрантов тоже были съёмные крышечки на фляжках. Тем не менее, каждый тост приходилось поднимать по нескольку раз, и процесс затянулся, правда, никто на это не обижался. В итоге Лебединский вошёл в комнату на середине второго тоста, и тут же замахал руками:
— Не прячьтесь, не прячьтесь! Лучше и мне налейте, если не жалко!
– А вам чего именно?
— У вас тут ещё и выбор есть? Хорошо устроились, пока начальник бегает, дела утрясает.
— Есть «Клюква с мёдом», сорок градусов, и «Голубика с тархуном», двадцать пять. «Бруснику с мятой» и «Голубику с апельсином» девушки забрали, так что это у них просить надо.
— Надо же, какое богатство! Так, дам грабить не будем. Клюкнуть, конечно, хочется и повод есть, но такое я пробовал, а вот на голубике… Давайте её.
Приняв стаканчик и выслушав тост, профессор выцедил настойку, подумал, пошевелив губами, и выдал вердикт:
— А ничего так, оригинально. Ага, судя по этикетке, спонсор вечеринки — Юра Рысюхин?