— Именно так. На следующих выходных привезу на пробу настойку на изнаночной голубике. Ягод было всего полтора литра, пока там постоянный портал построят — сезон закончится, так что следующая партия уже только в следующем году будет, скорее всего.
— Ого! Интересно будет попробовать. А что за изнаночная голубика? С какого слоя?
— С нулёвки. Похожа на нашу, только с перцем — точнее, содержит почти такое же вещество, как в красном перце. И по цвету красноватая.
— Так, это интересно, но сказать хотел другое. Денежный приз в этом году составил полторы тысячи рублей. По традиции эти деньги передаются в академию и тратятся на нужды ансамбля, или хора, и так далее. Предлагаю поделить пополам.
Возражений идея не вызвала, особенно с нашей стороны — ведь если делить по числу участников, нам досталось бы меньше. Тут очень вовремя влез со своей шуточкой дед, я даже решил ретранслировать её во внешний мир:
— Разделить что-либо на двоих можно несколькими совершенно разными способами: пополам, поровну, по совести, честно, по справедливости, по-братски…
Дальнейшее перечисление вариантов было заглушено смехом слушателей. Тем временем профессор повернулся ко мне и дирижёру и тихонько сказал:
— Давайте отойдём в сторонку.
Кроме нас двоих он позвал ещё обоих хореографов.
— Своим призовым местом мы обязаны Светлейшему князю и его некоторому раздражению поведением отдельных господ офицеров. Вчера во время танцев он сказал одному из них в присутствии рядом заместителя губернатора дословно следующее: «Посредственно выступили, господа. А нечего с похмелья на сцену лезть!» Губернатор не мог пойти против мнения родственника императора и заявить, что выступили отлично, равно как и заявить, что все остальные участники хуже, чем посредственности. Но и обижать лейб-гусаров не хотел — там весьма непростые люди служат, не все, но некоторые. Потому и разрыв в голосах обозначили минимальный. Ну, а поскольку другие номера «на бис» во время танцев не заказывались — или, во всяком случае, не исполнялись, то с победителем вопроса тоже не было. Короче говоря, все, кого это касается, всё знают и понимают. Так что ни обиженных, ни завидующих, за исключением разве что болельщиков из числа студентов, не будет, и это не просто хорошо, я прямо-таки замечательно!
Потом Лебединский передал мне чек на семь с половиной сотен рублей, выписанный от имени МХАТ, для передачи моему ректору. Да, приз от губернатора тоже был в виде чека, так что делить на всех было бы, мягко говоря, затруднительно. Наш преподаватель танцев, которому я предложил уступить роль гонца с хорошей вестью, почему-то от такой роли категорически отказался. Где ловить графа я не представлял в принципе, контактов личного мобилета у меня не было, так что со спокойной совестью отложил это дело на понедельник, отправившись гулять по городу с Машей, благо, допив принесённое из автомобиля все разошлись отмечать дальше узкими компаниями.
Глава 21
Понедельник оказался днём тяжёлым. Хоть ничего, казалось бы, не предвещало, даже когда я выходил утром из общежития, направляясь в административный корпус, чтобы отдать ректору наш выигрыш на конкурсе, диплом и чек.
И дело не в навалившейся после праздника, казалось, двойным грузом учёбе. И не в том, что погода испортилась разом и на лице, и на изнанке. На лице словно рубильник повернули, включив осень: похолодание со вчерашних двадцати и даже двадцати двух до сегодняшних трёх-пяти, да ещё с мелким, но густым холодным дождём впечатляло. Я прочувствовал этот переход, когда прошёл через портал — представительская часть находится всё же на лицевой стороне мира.
Причём если «лицевая» меня интересовала постольку-поскольку, то изнаночная была ближе. Здесь, казалось бы, была первая половина длинного лета, знаменующаяся сбором первого же урожая, но похолодало также знатно — где-то градусов до десяти-двенадцати, плюс дожди — короткие, но свирепые, и тоже не особо тёплые. Зато вышел с изнанки не в летней форме, а ещё и в наброшенном сверху плаще.
Хуже были два других обстоятельства. Первое — это «болельщики» и любопытствующие, которым надо было как минимум поздравить (и эти ещё ничего, если не входили в раж), как максимум — на задавать кучу вопросов, включая совершенно неприемлемые с точки зрения приличий — типа того, сколько денег «отвалил» губернатор и куда я их собираюсь тратить. Эти кадры, простые, как слово «грабли», допекли капитально уже к обеду. Хотелось рычать и раздавать пинки, но — нельзя, можно легко прослыть заносчивым засранцем и — прощай, репутация.
Второе обстоятельство достало меня из Могилёва и заставило после обеда срываться в город — заодно и на перемены в погоде посмотрел, бурно радуясь тому, что у меня есть свой тёплый и удобный автомобиль! А просто — позвонили со службы, про которую я начал было забывать, удивлялся только — что это не зовут, нет работы, что ли? Оказалось, что меня с моими метаниями туда-сюда банально потеряли: в Минске считали, что я в Могилёве, а местные думали, что я дома. Как итог — ни те, ни другие и не звонили, пока Пескарского не осенило, что каникулы-то давно закончились. Позвонил и выяснил, где я и что, после чего настоятельно пригласил приехать. Там я получил выволочку — не слишком жёсткую, но неприятную и справедливую. Мол, поскольку я хоть и внештатный, но сотрудник, то о своих перемещениях ставить в известность обязан.
Ну, а в довесок к выволочке — целый ящик срочных, очень срочных и уже частично просроченных экспертиз. Сделать всё сегодня, даже без оформления, было нереально, так что придётся приезжать и завтра, и послезавтра. Разве что обрадованный моему появлению, как высочайшему помилованию на эшафоте Гена «Зубы» охотно взял на себя подготовку бумаг, хоть чистовой вариант придётся всё же как минимум вычитывать мне лично.
В общем, неделька начинается так себе. И какое же счастье, что по такой погоде мне не нужно телепаться полтора-два часа в одну сторону в холодной пролётке, а можно доехать за сорок минут (а поздно вечером, когда нет толп прохожих и хаотично мечущихся детей — за тридцать) в тёплой и удобной кабине!
«А упирался-то как! Будто тебе тащили кастрировать, причём тупыми ржавыми ножницами и без наркоза».
«Ну, было дело. Так уж меня воспитали!»
Так неделя и прошла, учёба, работа, дорога между ними. Даже с Машей общался только по мобилету и от силы полчаса в день. Трещинка, появившаяся в наших отношениях после моей неудачной реплики, как-то незаметно рассосалась в ночь бала, что несказанно радовало меня. В пятницу я после учёбы заехал на работу, поставил последние подписи под последними документами из накопившейся груды и, оставив фургон во дворе жандармерии, а запасной ключ от него — у Мурлыкина, двинулся на вокзал, на тот же поезд, которым добирался в прошлый раз, и который оставил по себе столько впечатлений.
В этот раз, однако, поездка отличалась как небо и земля. Попутчиком оказался отставной офицер, который пришёл ровно за пятнадцать минут до отправления, быстро переоделся, выпил чаю, прочитал газету и «отбился» ровно в двадцать два ноль-ноль, и я охотно последовал его примеру. Разве что вместо чтения газеты занялся уходом за оружием, напоследок под одобрительным взглядом соседа по купе проведя по клинку рукой и прогнав волну заточки. На стоянках тоже никто не орал под окнами, так что мы с соседом оба встали за полчаса до прибытия в Минск, привели себя в порядок, оба оделись в форму (вчера на момент знакомства я уже был «в дорожном»), оба надели оружие… Сосед молчал, но чуть заметно улыбался при этом. Когда мы взяли почти одинаковые саквояжи, разве что мой оказался заметно новее, улыбки и у меня, и у соседа были уже отчётливо видны. Выйдя на перрон, мы раскланялись и разошлись в разные стороны, он — к ожидавшей её коляске, я — к уже знакомой возмутительно дорогой гостинице, а куда деваться? За всё время поездки мы с попутчиком едва ли обменялись парой десятков фраз, но расстались явно довольные друг другом и знакомством.
В десять утра около гостиницы меня ждал сверкающий серебром пикап с Пробеляковым за рулём и поверенным Сребренниковым в салоне, и мы все трое поехали в контору Суслятина, обсуждать и, скорее всего — подписывать предварительный договор. Он откроет строителям легальный доступ на мои земли и на изнанку для проведения проектных работ, точнее, для привязки выбранного типового проекта к местности, выделывать и заказывать индивидуальный проект я не собирался, даже и менять что-то в мелочах вряд ли буду — просто по незнанию могу улучшая (в своём понимании) какую-то мелочь порушить более важное. Суслятин произвёл впечатление на моих спутников, хоть поверенный пытался быть профессионально невозмутимым. Выбрали проект из числа предложенных, обсудили включение в работы строительство моего дома на соседней вершине двойного холма по ранее выкупленному мной проекту — его тоже привёз с собой Пётр Ильич, включая перенос привязок. Стоимость предварительных работ, включавшая два перехода на изнанку, составляла сумму, которая года полтора назад сильно бы меня испугала, но по сравнению с общей стоимостью проекта…