Потом была поездка на Воронке до вокзала, на дачном поезде — до Минска и там пересадка в уже привычный ночной до Могилёва. Уже привычно и спокойно, не отвлекаясь на постороннюю суету и мелочи, забросил баул в камеру хранения и неспешно пошёл посидеть, выпить кофе в той кофейне, где когда-то, в прошлом году — а как в прошлой жизни, оставил серебряный рубль чаевых смешливой девчушке. Её, к некоторому сожалению, на работе не было, спрашивать я не счёл нужным, а удовольствия от кофе с выпечкой меньше не стало. Посидев примерно на четыре рубля, я оставил на столике пятёрку и так же не торопясь, как делал всё в этот день, отправился обратно к вокзалу. Тесть — золотой человек — вечером в воскресенье поставил фургон около вокзала, о чём предупредил по мобилету, так что я, даже потратив четверть часа на то, чтобы разложить «боекомплект» из баула по холодильникам и иным ёмкостям в багажном отделении остановился на привычном уже месте перед входом в общежитие без пяти восемь. Занятия сегодня начинались в девять, так что времени хватало на то, чтобы подняться к себе, принять душ, переодеться и не торопясь успеть на первую пару.
Следующие две недели прошли в учёбе без чего-то особенного, если не считать таковым несколько коротких свиданий с Машей и проведённый с нею же целый день в субботу. Когда зашли в гости — погреться, подкрепиться, отчитаться перед родителями, Екатерина Сергеевна мягко, но строго отчитала меня за несдержанность в речи. Оказывается, как я и заподозрил в тот день, Василиса запомнила эпитет о тупости тварей — тот, который про брезент, да. И, действительно, ввернула его в гимназии. Причём как!
— Есть у них такой Савелий Мамонтович, Мамонтовичи — вассалы Слонятьевых, кстати говоря, что ещё добавило красок. В общем, сперва она обозвала его узколобым, а когда парень бросился спорить — использовала ваш эпитет насчёт тупости.
Мурлыкина вздохнула.
— В общем, сейчас в гимназическом подростковом фольклоре, если можно так выразится, ходит шутка о размерах мамонтов — мол, лоб у них узкий, но втрое шире, чем у слона седалище. И ещё целый уже пласт шуточек, сравнений и крылатых фраз.
— И что делать?
— А что уже теперь-то сделаешь? Всё, процесс запущен, и вернуть всё обратно не получится.
— Да уж, фарш невозможно провернуть назад…
— Вот, тоже хорошее, яркое и образное выражение. Но всё же я бы попросила, в присутствии Василисы — поосторожнее в образности, ладно? Хотя бы пока её восемнадцать не исполнится.
Я клялся и искренне каялся, одновременно стараясь не засмеяться, что было сложно, поскольку дед внутри меня угорал и отпускал свои комментарии, причём он-то как раз ничуть не сдерживался.
А в следующие выходные, в предпоследний день сентября, я ещё затемно, около шести утра, выехал в Викентьевку. Предстояла ответственная работа — вскрытие, проверка и разлив (если с предыдущими этапами всё будет нормально) прошлогодних экспериментов Пробелякова старшего, а именно виски двух видов (копчёного на торфе и нет), но нескольких рецептов, кукурузного виски — имитации бурбона и четырёх сортов акавиты. На такое дело планировали собраться в Викентьевке все, кто имел к этому отношение и мог себе позволить. Даже из Шклова управляющий стекольным заводом приехал, что уж тут говорить о более близких кадрах. В общем, попробовали, разлили, а подробности… Подробности надо вспоминать!
Глава 22
Начиналось всё чинно и благородно: сразу после обеда выкатили по одному случайно выбранному бочонку каждого вида нового продукта, пронумеровали, подготовили бокалы для проб и стаканы для чистой воды, «промывать рецепторы». Саму воду тоже приготовили. Причём для меня тоже выставили полный комплект всего, хотя мне для «дегустации» достаточно подойти на полтора метра ко вскрытой ёмкости.
Пока обеденный зал и стол переделывались в дегустационные, Егор Фомич подошёл ко мне со своим родственником, как его представили перед обедом. Это был один из тех формальных претендентов на главенство в роду, которых не отпустил на похороны предыдущий наниматель. Человек «почему-то», к удивлению нанимателя, обиделся на такое и по окончании договора продлять его не стал, уйдя «на вольные хлеба». После формальных представлений Егор Фомич добавил:
— Архип Сергеевич человек серьёзный и опытный, я его ввёл в курс всех дел и хочу оставить вместо себя на время поездки в Храм всех богов. Если вернусь…
— Не «если», Егор Фомич, а «когда». Когда вы вернётесь — не мне вас учить, как важен правильный настрой.
— Да, простите. Так вот, когда я вернусь — буду рекомендовать его на роль главного бухгалтера, помните, мы говорили, что нам нужен такой человек?
— Не то, что нужен — очень нужен, и с каждым днём всё нужнее и нужнее!
— Ну вот. Побыв в роли главного управляющего, он сможет подробнее разобраться, что и как у нас тут работает, и потом либо будет лучше понимать, откуда и куда идут финансовые потоки, либо останется, если, конечно, вас устроит его работа, на должности управляющего. Ну, в случае…
— Егор Фомич, вы опять⁈ Мы же только что говорили про правильный настрой!
— Виноват, исправлюсь! — Пробеляков дурашливо изобразил рядового перед унтером, все рассмеялись. Тем временем всё было готово для дегустации.
Начали с виски, поскольку для Пробеляковых это была «больная тема», мне, да и всем остальным — всё равно. Мне не очень понравилось, что с торфом, что без торфа, слишком уж отдавала самогоном, что будило ассоциации с многочисленными экспертизами. Остальные же пробовали с большим интересом. Правда, в отличие от озвученной дедом «каноничной» процедуры напиток не выплёвывали, такое кощунство в голову никому не пришло. Мне пить было не нужно, но пригубить немного пришлось, тут и привычная уже конспирация (хоть количество людей, знающих о моей способности уже было значительным, но зачем всем знать подробности?), и чтобы не так сильно выбиваться из коллектива.
Вариант из кукурузы понравился больше — тоже самогон, но вкус незнакомый, потому и неприятных ассоциаций не было. Тем временем завязался разговор, в ходе которого пошло сравнение нашего продукта с оригиналом. Для лучшего сравнения потребовалось продегустировать ещё раз или два, всё по кругу.
Потом изнывающий Кнут напомнил про акавиту, по которой так скучал. Спохватившись стали пробовать её — все четыре сорта. Один из них получился, скажем так — на любителя. Нет, партию рано или поздно распродадим, на каждый продукт найдётся свой ценитель, но сколько будем искать? Зато если убрать один компонент, заменив на другое и поменять долю двух других — то получится интересно. Завязалась дискуссия насчёт вариантов замены.
Потом я обратил внимание на завистливые взгляды окружающих, а дед подкинул идею, которую я и озвучил: мол, выборка дегустаторов слишком маленькая, а потому нерелевантная. Благо самый маленький бочонок был на десять литров, как раз та, сомнительная акавита, потому к расширению круга участников все отнеслись благосклонно. Привлекли две бригады покупателей, приехавших за обычным продуктом, работников завода, старосту поселения — реабилитировавшего себя Лукошкина и пытавшегося отказываться полицейского урядника.
В ходе дегустации возник вопрос — как назвать продукт в продаже? Оставить оригинальное — нельзя, британцы судами замучают.
— Может, просто ударение переставить? И эпитет, типа «Седые виски».
— Ага, потом прямые, косые…
— «Косые» — это вообще в тему, конечно.
— Нет уж, странное название получается, и прилагательных мало — таких, чтобы в непотребщину не скатывалось.