Рысюхин, шампанского!
Глава 1
Номер в одной из рекомендованных гостиниц обошёлся в сто пятьдесят рублей за сутки, при том, что выбирали хоть из числа приличествующих, но при этом поскромнее. Номер состоял из гостиной, кабинета и спальни с гардеробной, которая по размеру почти не уступала спальне. Лёгкий ужин в гостиничном ресторане без излишеств, даже без вина, хоть половой весь извёлся, намекая, встал ещё в полсотни целковых. Дорогое это удовольствие — на аудиенцию к Императору ездить. С учётом того, что во дворец с чемоданами не поедешь — после принесения присяги нужно будет вернуться в гостиницу, стало быть, номер надо держать за собой до полудня вторника минимум, то есть снимаем его на пять дней — это семь с половиной сотен только за жильё, без всего остального. Даже за приведение в порядок парадного костюма и Машиного платья надо было оплачивать отдельно, крохоборы столичные! В цену номера входило только то, что горничная, под присмотром Мурки, вынула из чемоданов и развесила одежду в гардеробной. Чистка, глажение, при необходимости — стирка и даже мелкий ремонт входили в перечень доступных услуг, но — за отдельную плату. Листочек, озаглавленный почему-то на английский манер «Прейс-курант[1]», висел на внутренней стороне двери в гардеробную и, как выразился дед — бодрил. Приведение в порядок моего «придворного» костюма согласно данному документу стоило дороже, чем мой парадный наряд в бытность гимназистом. И это без подгонки, перешивки пуговиц и прочих работ! Жлобьё столичное, одно слово.
Зато в номере стоял телефон — но тоже представлял собой больше видимость услуги, поскольку не был подключён к городской сети, с него позвонить можно было лишь на стойку регистратора или дежурному по этажу. Но и от такого была польза — утром по нему заказали экипаж, чтобы ехать в приёмную Императорского дворца. Не до самого дворца, разумеется — он в двадцати верстах за городом, а до вокзала, откуда отправляются поезда в нужном направлении.
В окна светило по-летнему яркое солнышко, я даже пожалел, что выбранный для поездки костюм — тот самый, тёмно-зелёный, для минского банкеты пошитый — слишком плотный. К нему ещё и тёмно-зелёная же фетровая шляпа. Пока мы спустились вниз и подошли к дверям — на улице царила серая хмарь и моросил дождь. Мы с Машей растерянно переглянулись, посмотрели на лёгкий зонтик от солнца в её руках, на открытую коляску, над которой возница спешно раскрывал парусиновый навес, зацепили краем глаза ехидно-предвкушающие лица персонала и каких-то непонятных лиц в фойе… Был бы я один — пришлось бы изображать стоицизм, но Маша у меня одарённая стихии воздуха! Со щелчком сложив зонт, она щелчком пальцев поставила над нами воздушный защитный купол, не боевой разумеется, а слабенький, который так и называется — «зонтик». К моему прискорбию, это заклинание к бытовым не относилось, являясь стихийным. Что-то того же назначения было у водников и даже огневиков, а вот в Тверди — увы. Возвращаясь к текущей, во всех смыслах, ситуации — мы уже дошли до коляски и Мурка, сделав изящный жест ручкой, потоков воздуха просушила салон коляски. Поднимаясь в экипаж успел ещё заметить разочарование в глазах некоторых свидетелей этой сцены.
— К вокзалу, милейший. К тому, с которого отправляются поезда в направлении летней императорской резиденции.
— Понял, ваши милости, десять минут!
Я обернулся к Машеньке:
— Спасибо, милая. Без тебя пришлось бы мокнуть.
— И явиться в канцелярию Его Величества в стоящем коробом костюме. Откуда вообще этот дождь взялся — из номера выходили, солнце сияло!
«Это Питер, детка! Если верить рассказам знакомых питерцев, тут через пятнадцать минут может снег пойти, через час — солнышко сиять, а через полтора — гроза греметь».
«И как тут местные живут⁈»
«Был анекдот, мол, коренного питерца можно узнать по тому, что он выходит из дому имея с собой одновременно солнечные очки, шарф и зонтик».
Пока доехали до вокзала, который так и назывался — Царскосельский, с которого поезда ходили только в направлении Царского Села, дождь успел прекратиться. Точнее, он здесь и не начинался, судя по относительно сухой брусчатке. Между летней резиденцией Императора и столицей в последние десятилетия возникло множество дачных посёлков, да и само «село» разрослось до города, с численностью населения где-то между Осиповичами и Смолевичами, это не считая обитателей самого дворцового комплекса. В итоге всего этого железнодорожная ветка была отнюдь не потешной, и движение по ней шло весьма бодрое, так что нужного поезда нам ждать пришлось менее получаса. За это время за окнами выглянуло солнышко, потом хлынул дождь, перешедший в лёгкую морось. Только обещанного дедом снега и не было.