Чем ближе я подходил к месту назначения, тем больше волновался, и тем громче невольно становилась моя песенка:
Видимо, я в итоге стал петь слишком громко, поскольку из-за спины услышал удивлённый знакомый голос:
— Рысюхин, вы что, пьяны⁈
Глава 17
— Евгений Миронович? Извините, пожалуйста — дурацкие куплеты, согласен, но это я от нервов. Причём я даже не уверен, что там именно такие слова должны быть — вы ведь в курсе насчёт моих проблем с памятью?
— И вы меня извините, за такое подозрение. А по какому поводу нервничаете?
«Можно подумать, сам не понимаешь», — подумал я. С другой стороны, возможно, и не понимает, он-то сюда каждый день просто на работу ходит.
— Да по поводу рысака нашего и коляски. — Я решил ограничиться половиной правды. — За содержание коня, наверное, заплатить надо будет? А у меня в кармане семь рублей и три копейки сверху, и всё на этом.
— Ну, это не самая большая проблема.
— Возможно. Думал, макры продать трофейные, но всё никак не получается с этим делом. Сейчас вот тоже — вроде бы нашёл подходящее место, а меня там обхамили и чуть не обокрали.
— Ну-ка, ну-ка, можно подробнее?
Я рассказал про своё общение с хамоватым приказчиком.
— А, Максимка, опять за старое взялся! Надо будет зайти, вразумить его, да и хозяйку тоже.
— Чью, простите, хозяйку⁈
— Того заведения. Да и Максимкину тоже, — хохотнул Подпёсок. — Это вас занесло в ломбард некоей Блошкиной — «мадам Блошкиной», как она сама себя называть любит. Дамочке уже хорошо за восемьдесят, но она всё ещё мнит себя неотразимой. Всю кодлу держателей скупок и ломбардов в кулаке держит. Говорят, даже эмиссаров небезызвестного Клещёва из города на пинках вынесла. Максимка же чувствует себя едва ли не бессмертным, поскольку очень близко сошёлся с хозяйкой и по многочисленным слухам даже спит с ней.
— Со старухой⁈
— Ну, она молодится, как может, процедуры всякие, в том числе у магов, макияж — выглядит от силы на сорок. А, ну да, для тебя что сорок, что шестьдесят, всё старость…
— Неправда! Бате за сорок, а он совсем не старый!.. — Я осёкся. — Был…
За разговором мы незаметно для меня дошли до бокового крылечка в один из корпусов.
— Давай за мной! Так, стоп! В здание жандармерии с оружием нельзя, только сотрудникам. Придётся возвращаться к главному входу.
— А внештатным сотрудникам?
— Ага, решил всё-таки согласиться? Ой, извините, что я на «ты».
— Да ладно. Мне самому неловко, когда старшие по возрасту и званию на «вы» обращаются. И да — почему бы не согласиться?
Я и правда так решил. Вспомнил папу, который порой говаривал:
— Человек при небольшой должности в серьёзной организации поможет не всегда, даже если захочет, а вот гадость сделать при желании может легко и непринуждённо.
Не знаю, насколько высокая или низкая должность у Подпёска с Мурлыкиным, но организация более чем серьёзная. И зачем мне обижать их отказом от действительно взаимовыгодного предложения?
— Ну, к обращению на «вы» придётся привыкать — статус главы рода иного не предусматривает, за исключением родственников и близких друзей, и то с оговорками. Так, не будем здесь стоять — надо бежать в кадровый стол, пока эти служаки на обед не сбежали. Подождите здесь, я быстро — возьму бумаги.
Евгений Миронович действительно быстро сбегал, в буквальном смысле слова. «Значит, не полковник» — пробежала в голове странная мысль. Я покрутил её так и эдак, хмыкнул, и озвучил вернувшемуся жандарму:
— Сразу видно, что вы не полковник.
— Почему это?
— Полковники не бегают! В мирное время это вызывает смех, а в военное — панику!
Следователь хихикнул, но потом стал опять серьёзным:
— Это смотря какой полковник. Некоторых, действительно, бегущими представить и смешно, и страшно одновременно. А некоторые… Сама мысль о том, чтобы над ними посмеяться уже способна вызвать панику!