— Пожалуй, да, тут я погорячился. Моим коллегам и не в таком виде в интересах службы ходить приходится, я привык не обращать внимания. Значит, после обеда прогуляйтесь, не торопясь — как раз у наших кладовщиков и прочей публики послеобеденная дремота пройдёт.
После небольшой паузы он продолжил:
— Справедливости ради, есть ещё несколько мест, где можно спокойно продать трофеи. Это, разумеется, отделения гильдии Охотников, но они предпочитают располагаться на изнанке, а в городе — на окраинах, чтобы их члены не таскали туши монстров и прочие потроха через весь город. В Минске на лицевой стороне у них два представительства, на Сторожёвке, это к северу от города, и на въезде в Долгобродскую Слободу со стороны Смиловичского тракта. И в любом ВУЗе или магуче — у них есть свои выходы на изнанку, где они и сами добывают ресурсы изнанки, нужные для обучения, а заодно охотно покупают их со стороны. Правда, цены у них минимальные, и ехать надо к месту расположения их врат.
На обед мы спустились с вершины холма примерно до середины высоты по весьма крутому склону, сейчас же я шёл по плавно поднимающейся вверх улице. Раньше не обращал внимания на такие мелочи, но сейчас лёгкое, которое по уверениям врачей зажило, напоминало о себе лёгкой одышкой при подъёме в гору или долгой прогулке. Довольно странно и неприятно чувствовать такое в восемнадцать лет. Сейчас, правда, одышки почти не было, поскольку только что съеденный обед не располагал к нагрузкам, и я шёл лёгким прогулочным шагом, посматривая по сторонам. К такой походке подошла бы трость, но она вряд ли сочеталась бы с костюмом.
Памятник Императору был не совсем обычным. Пётр Алексеевич на нём стоял в охотничьем костюме, слегка отставив правую ногу и вытянув вперёд левую руку. На руке сидел расправивший крылья ястреб — видимо, символизирующий тотем Великого князя, а из-под сапога торчали два птичьих крыла, призванных, по всей видимости, изображать польского орлана и датскую чайку. Если честно — так себе символизм, с кучей возможных нежелательных трактовок, но что поставили — то поставили. Говорят, все памятники, на которых изображён Император, он утверждает лично, так что не мне критиковать.
В торговых рядах всё прошло, как и предсказывал Евгений Миронович, тихо и спокойно. В первой же артефактной лавке меня, узнав о цели визита, обозвали «господин охотник» и приняли кристаллы на оценку. Похвалили наполненность кристаллов, предположив, что я являюсь магом Тверди, замерили габариты и какие-то ещё параметры и быстро определили цену на каждый макр по отдельности. Самый дешёвый принёс мне четыре с половиной сотни ровно, самый дорогой — на двадцать рублей больше. Всего в бумажник добавилось тысяча триста восемьдесят пять рублей. Таких сумм наличными в руках держать пока не доводилось, даже нервничать стал, подавляя желание каждые три минуты нащупывать наличие кошелька во внутреннем кармане.
Во второй заход в жандармское управление всё прошло быстро и как-то деловито. Первые два дня, пока Воронок проходил как улика по делу в Осиповичах в счёт не поставили, как и его транспортировку по железной дороге в Минск — к моему облегчению. Итого постой рысака обошёлся по полтора рубля в день, что не дёшево, за шесть дней, включая текущий, всего девять. Итого, имевшихся утром денег уже бы не хватило. К этому добавилось ещё три рубля за хранение коляски.
Я не стал рыться в вещах под взглядами местных служителей. Пересчитал количество мест багажа — всё совпало, за исключением саквояжа с документами и наличностью — его увезла бабушка, о чём была соответствующая запись. Жандармский унтер снял блокирующие скобы с колёс, потом срезал все печати со встроенных в коляску кофров и дорожных укладок. За целостность каждой печати и за её снятие мне пришлось расписаться в ведомости отдельно, кстати говоря.
Макры в холодильнике никто, разумеется, не менял и он давно отключился. Если со спиртным в нём ничего не случилось, не считая того, что нагрелось, то остатки продуктов после открытия крышки дали мощный заряд вони. Пришлось обращаться к рядовым жандармам, служившим при складе, с просьбой о помощи в утилизации всего этого. А также премировать их парой бутылок «Сахарной». Может быть, хватило бы и одной на двоих, но так мне показалось правильнее — по крайней мере, каждый сможет взять свою премию с собой и распорядиться ею самолично. Глядя на завистливо сглотнувшего при виде этого фельдфебеля понял, что и его надо угостить тоже. Правда, пришлось подумать над формулировкой обоснования: платить за сохранность вещей, что является его прямой обязанностью, было бы неверно, на мой взгляд. Но решение нашлось быстро. Я вынул из другого, не провонявшегося, кофра бутылку «Ржаной» и вручил ему со словами: