Красивая мама не поздоровалась. Она, видимо, ждала, что это сделает Нюрка. А Нюрка не догадалась. Никто ее этому не научил. Красивая мама подошла к Нюркиной парте, зачем-то провела пальцем по крышке и брезгливо обтерла палец носовым платком. И от платка, и от самой мамы и девочки пахло очень приятными духами.
— Садись, Нелли, сюда! — мама указала девочке место рядом с Нюркой. — А я пойду. Мне некогда.
Мама поцеловала девочку в щеку, круто повернулась и голубое облако платья заполнило весь проход. Девочки остались одни.
— Можно? — девочка робко подняла на Нюрку большие голубые глаза.
— А чего ж! — Нюрка подвинулась на самый краешек скамейки. — Тебя Неллей зовут?
— Ага, — кивнула головой Нюркина соседка. — А тебя?
— Нюрка.
— Аннушка, — поправила Нелли и пояснила: — Нашу горничную Аннушкой зовут.
На этом первый разговор Нюрки с новой подругой закончился. Класс как-то сразу дружно стал заполняться детворой. То и дело хлопали створки дверей. Входили все новые и новые ученики первого «Б», мальчишки и девчонки. Одни приходили сами, другие с родителями. Одни шумно, другие робко, скромно садились за парты, оглядывали соседей.
Влетел Генка Мазур. Он на секундочку остановился у дверей, потом подошел к Нюрке, хлопнул портфелем по крышке парты так, что обе девчонки вздрогнули, и засмеялся:
— Здравствуй, Рюма!
И хоть они уже виделись, Нюрка ответила:
— Здравствуй!
Нелли недоуменно посмотрела на Нюрку, но ничего не сказала. А Генка смело протопал по проходу и начал шумно устраиваться за самой последней партой.
В коридоре громко прозвенел звонок. Затопало множество ног, и стало очень тихо. Только слышался неясный гуд, будто в пчельнике.
Нюрку охватило какое-то смутное чувство нетерпения. Вот… Вот сейчас начнется то, из-за чего она пришла в школу. Она не представляла, как это случится, но твердо знала, что еще несколько мгновений, и она начнет понимать эти таинственные значки — буквы. Нетерпение росло, и Нюрка крепко до боли сжала кулаки. Скорей! Ну, скорей!
Распахнулась дверь, и в класс вошла учительница. Молодая, стройная учительница в белой кофточке и длинной черной юбке с широким поясом. Маленькие туфельки на высоких каблуках протопали к столу. Учительница прижала к груди журнал и сказала:
— Встаньте, дети! Здравствуйте! Садитесь.
Когда все сели и перестали хлопать крышками парт, учительница тоже села и улыбнулась.
— Меня, ребята, зовут Серафима Леонтьевна Розова. А тебя? — и учительница посмотрела на Нюрку. — Встань, пожалуйста.
Нюрка встала и… растерялась. Ну, вот, честное слово, она забыла, как ее зовут. Билось сердце, шумело в ушах, было горячо щекам, и она молчала.
— Ну, так как тебя зовут? — Серафима Леонтьевна развернула журнал.
Сзади сказали:
— Рюма!
Это Генка Мазур. Сказал и засмеялся, и все в классе засмеялись. А учительница не засмеялась.
— Это у тебя имя такое? Тебя Рюмой звать?
И тогда Нюрка дернула подбородком и сказала:
— Меня зовут Анна Кирилловна Солодовкина!
В классе опять фыркнули. Серафима Леонтьевна постучала по столу карандашом, поставила в журнале «галочку».
— Очень хорошо, Нюра. Садись.
Нюрка села, повернулась к Генке Мазуру и показала ему язык. Вот тебе!
Так начался первый Нюркин школьный день.
