Выбрать главу

Тимофей улыбнулся, и шагнул к Фурцевой.

— Екатерина Алексеевна.

— Мистер… — министр культуры СССР слегка замялась, подбирая обращение.

— Бергер. Тим Бергер… в стиле Джеймса Бонда отчеканил Тимофей. — Секретарь посольства. Но, вы можете обращаться ко мне просто по имени — Тимофей или Тим.

— Тимофей…

— Тимофей Тимофеевич, если вам угодно. Простите, перелет был тяжелый, мы устали. Если возможно, желательно, чтобы нас как можно скорее определили на постой.

— Говорят, вы ранены? — Фурцева пристально посмотрела на Тима. — Серьезно ранены? Вы прекрасно держитесь.

— Пустяки, Екатерина Алексеевна. Я справлюсь.

— Аll right, mister Berger, — Фурцева неожиданно выразилась по-английски и подала небрежный жест рукой.

Тут же подъехал новенький венгерский автобус «Икарус».

Но перед тем как отправиться, гостям преподнесли хлеб-соль по стародавнему русскому обычаю.

Никто из родезийцев не сообразил, что делать, пришлось отдуваться Тимофею.

А Тим, от общего волнения, перевернул солонку на хлеб, отломил кусочек, съел, а солонку, зачем-то сунул себе во внутренний карман.

От волнения, не иначе.

— Наш человек! — восхищенно вздохнула вожатая, подносившая угощение. — Солонку спер зачем-то, не побрезговал…

И тут же зарделась пунцовой краской.

Тим улыбнулся, шагнул к ней и троекратно поцеловал, напоследок впившись крепким поцелуем ей в губы.

Багаж мигом перетащили непонятно откуда взявшиеся крепкие парни в рабочих спецовках, пассажиры заняли свои места. Тим резонно предполагал по прибытию какой-то паспортный контроль и бюрократию, но обошлось без этого.

Но не обошлось без неожиданностей.

Тимофей опасался, что советская сторона попробует устроить образцовую порку родезийским «расистам», но до последнего считал, что они не решаться.

Но ошибся, все-таки решились.

На выезде из аэропорта, на обочине дороги, топталась обширная стайка перемерзших чернокожих с плакатами.

— Нет, расизму!

— На ваших руках кровь!

— Равенство!

— Свобода!

— Нет, апартеиду!

И рядом с ними, конечно же, наблюдались телевизионщики с камерами.

Тим в автобусе сидел рядом с комитетчиком, представившимся Петровым Иваном Ивановичем. Тот старательно делал вид, что ничего не замечает.

— Дружище, — Тимофей ласково улыбнулся. — Что это за хрень?

— Мистер Бергер… — Петров встрепенулся. — Вы о чем? У нас свободная страна, каждый может выражать свое мнение. Вы же не будете отрицать, что у вас…

— Ага, — Тим перебил его и нарочито гнусно ухмыльнулся. — Может выражать мнение, но только в больничной палате под галоперидолом. Слушай сюда. Можешь передать своему начальству, что я на контакт не пойду. Ищите кротов у себя сами. Если такая хрень продолжится — мы завтра же улетим домой. И ославим вас на весь мир. Великая и могучая держава воюет с детьми! Очешуеть и не встать. А на тебя, спустят всех собак. Ты кто, капитан, майор? Уже можешь удалять звездочки с погон и примерять должность на Северном полюсе. Сержантские лычки тебе пойдут к лицу. Тебе понятно, Петров Иван Иванович?

— Мистер Бергер… — комитетчик смешался. — Но вы же понимаете, что…

— Я все сказал. Эй, кто там… — Тим резко встал с кресла. — Разворачивай нахрен, назад, автобус! Мы летим назад. Ну…

Бурбон изловчился и со злобным рычанием тяпнул комитетчика за палец.

— Бля!!! — взвыл тот на родном и могучем. — Какого хера?!!

И зачем-то выхватил пистолет из-за пазухи.

Водитель растерянно завертел головой.

Питер поинтересовался у Тимофея.

— Что не так, сынок? Ты что, никогда не видел ниггеров с плакатами?

Автобус прижался к обочине и остановился. Ронда и Молли вскочили и закрыли своими телами девочек.

Две «Волги» сопровождения тоже резко остановились, из них выскочили крепкие парни в костюмах, заняли позиции вокруг машин и бодро завертели головами по сторонам.

— Что тут творится? — вдруг лязгнула голосом Фурцева и вскочила. — Совсем охренели? Смирно, мать вашу! Продолжаем движение!

Все сразу стало на свои места. Автобус поехал дальше, Фурцева пригласила Тима к себе и жестко заявила.

— Оставьте ваши провокации, мистер Бергер! Здесь вам не тут!

— Конечно, не тут, мисс Фурцева, — охотно согласился Тимофей.

— Вы издеваетесь? — министр культуры строго посмотрела на Тима.

— Ни в коем случае.

— Хорошо, — отмякнула Фурцева. — Понимаете, ваш визит… словом, вызвал неоднозначную реакцию у нас. У вас на Западе, может, создается мнение, что в СССР не может быть плюрализма мнений, но это не так. Появление этих… — она показала взглядом на окно. — Этих демонстрантов… как раз выражение несогласия с вашим визитом. И утихомирьте своего зверя!